Я тебя прощаю

— Лукас, теперь я вижу тебя в каждом сне, и всегда ты мой враг.

— Нет! Я на твоей стороне, поверь. Ты принадлежишь мне, а я — тебе. Я люблю тебя. Ради тебя я готов отдать жизнь.

Она не ответила.

Лукас опустился на колени и застыл в молитвенной позе.

— Посмотри мне в глаза. Что ты видишь?

Она тоже встала на колени и кончиками пальцев взяла его за подбородок. Пока Чандра вглядывалась в его лицо, пламя в ее глазах вспыхнуло, успев высечь ответную искру чувств в душе Лукаса.

— Я вижу любовь. Только любовь, — наконец прошептала она, — но не знаю, можно ли доверять ей.

— Чему же можно верить, как не любви? Ради чего еще стоит умирать?

Лучи заходящего солнца лились в окна. Чандра казалась слабой, совершенно беспомощной и настолько утомленной, что Лукас почти физически ощущал ее состояние. Как всегда, когда смотрел на нее, спящую, днем или ночью или успокаивал после очередного кошмара.

Чандра не сводила с него голубых лучистых глаз, не в состоянии поверить, хотя могла заглянуть ему прямо в душу.

— И я готова умереть ради тебя, — наконец произнесла она.

Лукас кивнул, хотя это было не совсем то, что он хотел бы услышать, и крепко сжал губы.

— Будем надеяться, до этого дело не дойдет.

— Лукас, вчера ночью мне опять снилось серое лицо того мужчины. Его пожирал огонь. Кожа горела. Но на этот раз я разглядела усы и цвет его глаз. Темно-карие, почти черные. Кто он такой? Почему не оставит меня в покое? Почему я чувствую себя такой виноватой каждый раз, когда вижу, как он смотрит на меня с ужасом, застывшим в мертвых глазах?

Сантос.

О Боже…

Взяв Чандру за руки, Лукас нервно сжал их.

— Потерпи до пятницы.

Глава восьмая

— Есть!

Никчемный, жирный телохранитель так и не увидел подкову, нацеленную ему в затылок.

Только что этот болван таращился на безмятежный залив — и уже в следующую минуту тяжело рухнул в траву. Окровавленную подкову подобрала рука в черной перчатке и отложила в траву вместе с остальными. Неторопливо нагнувшись, неизвестный схватил охранника за щиколотки. Обмякшее тело проволокли ногами вперед по выложенной каменными плитами дорожке, о которую безвольно стукалась голова, мимо розария и через гараж. Двери были распахнуты, неподвижное тело втащили в туннель.

Зверь торжествующе бросил тучное тело охранника рядом со вторым, лежащим без сознания, связанным и с кляпом во рту. Это было почти так же здорово, как пристрелить Сантоса и бросить его тело в огонь.

Убийство — ни с чем не сравнимый кайф.

Особенно когда оно означает, что тебе не придется делиться с ненавистными тебе людьми тем, что принадлежит тебе по праву.

Уж он-то это знает — зверь, который выслеживал Лукаса Бродерика и Чандру Моуран всю прошлую неделю, — ибо он уже убивал четыре раза. И ему это нравилось.

Первое убийство было самым трудным.

Вторым он прикончил Гертруду Моуран.

Третьим трупом на его счету стал Мигель Сантос.

Четвертым — постороннее существо, которое осмелилось вселиться в его тело и пыталось запереть зверя в клетку.

Это непрошеное существо было обаятельным, внушающим симпатию и имело множество фальшивых друзей. Ему было наплевать на то, что зверь кипит от ярости, обиды и ненависти всякий раз, когда это фальшивое существо любезничает с такими же насквозь фальшивыми друзьями.

Но зверь навсегда покончил с этим существом. Хватит улыбок, от которых их общие губы твердели и подергивались, довольно лжи, от которой тошнит его настоящего.

Продолжая размышлять, зверь методически раздевал телохранителя, связывал его и затыкал рот кляпом. Затем зверь напялил на себя мешковатый мундир, нацепил значок и взял оружие.

Наконец зверь в полной мере почувствовал свою силу. Он стал всемогущим — как Бог.

Зверь запер медный замок на двери туннеля и вышел из гаража под слепящие лучи послеполуденного солнца.

Висящий мешком мундир был душным и колючим.

Ну и что?

Скоро станет темно и прохладно.

С опушки, затаившись среди мескитовых и китайских сальных деревьев, зверь наблюдал, как «линкольн» Лукаса сворачивает на аллею. Черные глаза сузились, когда Лукас выбрался из машины с охапкой роз. И стали щелками, когда Бет выбежала из дома и, раскрасневшись, со смехом принимала букет. Ее роскошные золотистые волосы разметались по плечам, проклятый ублюдок подхватил ее на руки, прижимаясь губами к ее рту.