Рождество в городе влюбленных

Самолет, который, казалось, был на его стороне, снова провалился в воздушную яму, и Джози, испуганно вскрикнув, вцепилась в Адама.

– Я же тебе говорил. – Он притянул ее к себе и поцеловал в макушку. – Все хорошо. Нет никаких поводов для беспокойства.

– Никаких поводов для беспокойства? Как ты можешь так говорить?

– Статистика утверждает…

– Я видела слишком много снимков горящих обломков самолетов. Реактивные самолеты хрупкие, как яичная скорлупа.

– Если ты не прекратишь, то я тоже испугаюсь. Кто тогда будет тебя успокаивать?

Возможно, он прав. Джози прикусила язык и не стала вырываться. Когда его губы снова коснулись ее волос, ей стало так тепло и приятно, что она содрогнулась от удовольствия. Когда самолет снова упал вниз, она бросилась в объятия к Адаму, при этом задев грудью подлокотник его кресла.

– Ой!

– Я же говорил! – улыбаясь, он поднял подлокотник.

Джози теснее прижалась к нему.

– Так-то лучше, – прошептал он. – Кто знает? Еще пара полетов – и ты, возможно, по уши в меня влюбишься.

– Ни в коем случае! Как только мы приземлимся…

– Тогда помолчи. Я хочу насладиться оставшейся частью полета.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– Вы займете красную комнату, – сообщила Джиджи, мать Джози, входя в гостиную.

– Мою старую комнату? – При мысли о том, что ей придется делить крошечную спальню с Адамом, Джози напряглась.

– Ужин почти готов. Проводи Адама наверх, чтобы он мог освежиться.

Прежде чем Джози успела возразить, он поднялся. В присутствии Адама ее стройная моложавая мать заметно оживилась. Весело болтая об «этих ужасных» офицерах, которые во время Гражданской войны въезжали в дом прямо верхом на боевых конях, она проводила его в коридор.

– Эти мужланы все здесь поломали своими саблями и шпорами. Они думали, что мы прячем золото. И мы действительно его прятали.

Адам извинился перед ней и пошел за их чемоданами, которые Арманд оставил в просторном фойе.

Довольно улыбаясь, Джиджи положила ухоженную белую руку на перила и наблюдала за тем, как Джози повела своего мужа вверх по извилистой мраморной лестнице.

Этот величественный особняк в стиле неоклассицизма принадлежал многим поколениям семьи Джиджи. Окруженный вековыми дубами, магнолиями и азалиями, он пользовался большой популярностью среди туристов.

Открыв дверь своей спальни, Джози замерла на месте.

– Извини, – сказал Адам, проходя мимо нее в комнату.

Набравшись смелости, она проследовала за ним и, распахнув ставни, уставилась на сад внизу, который они с Брайаной когда-то любили рисовать. Последнее, на что ей хотелось смотреть, – это на узкую кровать с пологом, на которой она спала в детстве.

Когда Адам со стуком поставил их чемоданы на плюшевый ковер, она вздрогнула.

– Красивая комната, – заметил он.

– Да, но мы договорились, что будем ночевать в разных спальнях.

Послышался звук открывающейся молнии. Когда Джози повернулась, Адам сидел на корточках и рылся в своем чемодане.

– И что, по-твоему, это за кушетка с красным покрывалом посреди комнаты?

Адам выругался себе под нос или ей послышалось?

Он медленно поднялся. Его твердо очерченный рот искривился в усмешке.

– Двуспальная кровать. Полагаю, твоя.

– Старая и очень маленькая двуспальная кровать. Узкая даже для меня одной. Мне лучше знать.

Адам пожал плечами.

– Не самая удобная мебель, но, похоже, твоя мать питает слабость к старинным вещам.

Джози убрала руку со ставня.

– Мы с тобой заключили соглашение.

– Ты хочешь, чтобы я сказал твоей матери, будто мы хотим спать в разных комнатах? В нашу первую брачную ночь?

– Тогда скажи ей, что мы предпочли бы переночевать в отеле.

– Ты же видела, как она разволновалась. Она целую неделю готовилась к нашему приезду.

– Я думала, тебя раздражает то, как они все лебезят перед тобой.

– Это называется южным гостеприимством. Они любезны со мной только потому, что любят тебя.

Джози вспомнила, как все наперебой критиковали ее, когда впервые увидели. Как мать взяла ее руки в свои и разглядывала грязные поломанные ногти дочери.

– Ты случайно не ревнуешь? – Его взгляд смягчился.

Джози с притворным безразличием пожала плечами. Она не могла признаться ему, что всегда мечтала, чтобы родные встречали ее так, как сегодня встречали его. Но они никогда не относились к ней как к равной… до тех пор, пока она не привезла с собой Адама.