Куда падал дождь

Надо как-то отделаться от нее, или будет поздно.

Она возилась с блестящей пряжкой, прикусив губы, и он вспомнил, что она делала это всегда, когда оказывалась в затруднительном положении. До него вдруг дошло, что она действительно боится его и не знает, что он может выкинуть, как только она освободит его.

Пряжка наконец поддалась, и он высвободил руку.

Она уставилась на него расширенными от ужаса глазами.

Сейчас ему ничего не стоит схватить ее.

Она хотела было убежать, но он сграбастал ее и что есть силы притянул к себе, несмотря на невыносимую боль в груди, где были сломаны ребра.

Он хотел причинить ей боль, до смерти напугать ее, чтоб она убежала и больше никогда не возвращалась, унизить ее так же, как унижало все его существо само ее присутствие, но, когда она упала на его сломанные ребра, лед в его сознании вдруг расплавился и вспыхнула нежность. Тело его пронзила боль. Он побелел, застонал, откинулся на подушку, тяжело дыша. На лбу у него выступили капельки пота. Его раздирала холодная ярость: он злился на себя и на нее, потому что ему стало стыдно за свою слабость.

Ему казалось, что она будет презирать его или сбежит, как только он ее отпустит.

Но она лишь сильнее прижалась к нему и погладила его по влажному лбу.

– О, Джонни, – проговорила она тихим и каким-то удивительно уютным голосом, – мы столько боли причинили друг другу. Я не хотела бы вновь мучить тебя.

Он отвернулся, но успел заметить, как побелели ее губы и побледнели щеки. Ее страх и беспокойство за него потрясли его, и он уже не мог себя вести столь жестоко. И в тот же миг Джонни понял, что погиб: с каким бы упорством ни пытался он ненавидеть ее, теперь он ее и пальцем бы тронуть не посмел.

Видно было, что она тоже ошеломлена потоком противоречивых чувств. Она дотронулась до его подбородка и повернула его голову к себе. Не в силах вымолвить ни слова, она подняла полные слез глаза и пристально посмотрела на него. Другой дрожащей рукой схватила его за лацканы халата.

– Зря я пришла.

– Тростиночка, – нежно отозвался он. – Это я во всем виноват. Я сам себя доканываю. Но сейчас все в порядке.

– Не надо было мне развязывать тебя, – сокрушенно прошептала Лейси. – Теперь я, пожалуй, пойду…

– Нет…

Она сделала попытку подняться, но он крепче прижал ее к себе. Руки его нежно ласкали ее напрягшиеся плечи, пальцы пытались разгладить напряженные мышцы на спине. Наконец она немного расслабилась и свернулась калачиком на его груди, словно котенок, пригревшийся в тепле.

– Я больше не буду, – бормотал Джонни тихим, задыхающимся голосом.

Лейси обвила его шею, прижалась к ней щекой и так лежала, словно в гнездышке, без движения, хотя внутренний голос говорил, что именно этого не следовало бы делать.

Потом она предприняла новую попытку выбраться и поднялась, но Джонни обхватил ее за талию.

На ресницах у Лейси блестели слезы.

– Не надо было мне приходить.

Как же она права и как же она искушает его!

– Верно. – Но голос его окреп, он выдернул заколку из ее волос, и они водопадом заструились по плечам. – Ты захватила меня врасплох. – Он перебирал своей смуглой рукой ее волосы, погружаясь в их благоуханный шелк, и в этот момент знал только одно: ничего на свете он не хочет – лишь бы держать ее в своих объятиях.

Больше всего ему нужно касаться ее и чтобы она касалась его, любить и быть любимым. Глубоко в мозгу билась мысль, что он уже целую вечность не знал женщины. И еще – что единственная женщина, которая была создана для него, причинила ему самую страшную боль.

Может, и слава Богу, что он никак не вспомнит, за что он ее ненавидит. Этакая отсрочка смертного приговора. Она возвращает его к жизни. Какое наслаждение смотреть на нее и касаться ее! Душа поет. Благодаря ей у него в голове шарики забегали, и обрывки воспоминаний начинают складываться в цельную картину, и белые пятна стираются.

А как хороша она на ощупь, как хороша! Его пальцы гладили ее тонкую шею, перебирали волосы на затылке. Кожа у нее была нежная, как лепестки роз, и теплая, как весенний солнечный день. Позволить ей остаться было крайне опасно. Но ему надо во что бы то ни стало разобраться со своей жизнью, а для этого необходимо вспомнить прошлое. Она пробудила в нем что-то такое, с чем он не мог справиться и чего не испытывал все эти два месяца.

Джонни потянулся губами к ямочке внизу ее шеи и попробовал тепло ее кожи, и кожа оказалась терпкой и сладкой, как дорогое шампанское.