Затяжной поворот: история группы «Машина времени»

Алексей Романов

В Архитектурный Макар поступил на год позже меня. У нас там уже существовала группа. В МАрхИ вообще до фига было команд. На нашем курсе две группы, курсом старше еще одна, которая называлась «Вечный двигатель»… И вот я с удивлением увидел во дворе института того самого парня, которого приметил ранее в метро. Он сидел на портфеле и что-то вышлепывал ладошками. А у нас в группе барабанщика не хватало. Я вежливо предложил ему поучаствовать в нашем проекте, но он ответил: «Извините, пожалуйста, я уже играю в группе. Большое спасибо». Однако, знакомство наше завязалось, и с тех пор мы общаемся.

Для репетиций в институте нам предоставляли актовый зал. Разумеется, все происходило в учебное время, но, кажется, мы никому не мешали. Андрей иногда заглядывал к нам, послушать. И настал момент, когда в один из вечеров в этом зале выступила «Машина». Сережка Кавагое играл на органе, Игорь Мазаев на басу, Юра Борзов на барабанах и Макар на гитаре. Исполняли они что-то из «Сержанта Пеппера». И как-то это, в общем, произвело приятное впечатление. Тогда, по-моему, не столь важно было, как команда играет, важно было – что именно.

У «Машины Времени» отдельная история, не вузовская. Скажем, мы со своей командой являлись такими институтскими разгильдяями, и игра на гитарах была для нас само собой разумеющимся времяпрепровождением – как питье пива, разговоры о джинсах, футболе, девчонках. Концерты ведь проводились во всех институтах, каждую неделю. Надо было просто выбрать куда пойти – на «Рубиновую атаку» («на „Рубинов“), предположим, или, допустим, на „Скоморохов“… Самостоятельной, целенаправленной творческой деятельности в то время мы не вели. Было просто любопытно иногда что-то изобрести, сочинить. Но вытаскивать это на сцену даже в голову не приходило. Мы могли в состоянии подпития поделиться с закадычными дружками чем-то, что варится в нашей „кастрюльке“. Дальше кухни это никуда не шло, и выкинуть было не жалко, а у Макара, по-моему, уже ощущалось четкое понимание, чего он хочет. Он выглядел целеустремленнее всех, кого я знал в студенческо-музыкальной тусовке.

Мне запомнился один из сольников «Машины» в том же актовом зале, он был сидячим. До этого в МАрхИ все выступали в основном на верхнем этаже, в выставочном зале, проще говоря – на танцах. И «Машина» там играла какой-то хороший западный, попсовый, в сущности, материал. И вдруг они устраивают концерт так, чтобы люди просто сидели и слушали. Оказалось, что у них достаточно своего материала, который канает именно как концертный, а не танцевальный. Это было событие. По-русски, оказывается, можно петь!

Мне кажется, Андрей во многом задал фасон всего русского рока. Ранние вещицы «Машины» – «Продавец счастья», «Солдат», «Миллионеры» – формально выглядели вполне зрелыми композициями. Я не беру сейчас их стилистку, идеологию – не мое дело. Но как «штучка», хит, изделие они являлись готовым продуктом. Вполне оформленная аранжировка, взаимодействие куплетов, исполнительская подача – все было найдено. Мера агрессии, мера меланхолии, своеобразная блюз-роковая платформа, какое-то количество кантри, которое Андрей достаточно серьезно изучал. Прямо такое махровое кантри. Не прилизанный фолк, а «стариковские» заунывные баллады, с расстроенным банджо. Помню, у Макара имелось несколько пластинок американских исполнителей абсолютно деревенской такой музыки, не относившейся ни к кантри-вестерн, ни к блюграссу. Она смахивала на каторжные темы, штатовский шансон.

Александр Кутиков

Почему в 71-м я оказался в «Машине», это одному Богу известно. Думаю, основным побудительным мотивом было то, что ребята в группе собрались хорошие. Все мы были битломанами, это абсолютно точно. Но, правда, первые песни, которые я пытался спеть сам, еще до «Машины», были не «битловскими», а группы «Криденс». Вообще, я помимо «Битлз» много чего любил: Джо Кокера, «Дорз», «Кинкс», «Прокл Харум». Когда посмотрел фильм «Забрийски поинт», влюбился в «Пинк Флойд», после «Выпускника» – в Саймона и Гарфанкела. Благодаря кино мои музыкальные увлечения, вообще, существенно расширялись.

А «хорошие ребята» из «Машины» тебе поначалу не казались слегка «мажористыми»? В спецшколе учились, живут небедно, папы у всех не простые работяги, в загранку ездят. А ты, вроде, не из таких?

Ну, почему не из таких? До 7 лет я жил в отдельной 4-х комнатной квартире на Патриарших прудах. Дедушка мой был очень большим административным работником. Просто после того, как дедушка с бабушкой расстались, эта квартира была разменяна. Все разъехались по маленьким комнатам. Моя бабушка осталась жить по соседству с тем помещением, которое прежде являлось нашей роскошной квартирой. Мы с мамой и сестрой переехали сначала в Большой Козихинский переулок, потом на Малую Бронную. Но это уже были комнаты в коммуналках. После того, как у меня были няньки, пайки, попасть в коммуналку, где еще 11 соседей – это шок, конечно.