Как все это начиналось

Марк был очень доволен своей новой работой. Утра в Лэнсдейл-Гарденс питали его дневные занятия диссертацией, помогали шлифовать тезисы для вполне вероятной публикации. Возможно, это будет монография, предваренная парой статей, чтобы возбудить интерес, заявить о себе как о перспективном ученом в области шотландского Просвещения. Составлять же каталог переписки и других бумаг Генри можно было очень неспешно. Старик, судя по всему, был счастлив уже тем, что ему оказывают внимание. Требовалось лишь более-менее регулярно умасливать его да еще выработать в себе способность к избирательной глухоте, когда Генри переходил в мемуарный режим. «Спасибо, я уже знаю о Исайе Берлине и Морисе Боура». Хотя на всякий пожарный случай стоило все же слушать вполуха — никогда не знаешь, что там еще выскочит.

Марк был прирожденный оппортунист. Все, чего он добился до сих пор, было результатом сочетания врожденных способностей, прилежания и умения не пропустить подходящий момент. В мир телевидения он проник после того, как Делия Каннинг пришла на встречу, организованную в его колледже. Он тогда как раз дописывал диплом. Марк воспользовался случаем, подошел после встречи и выразил свое восхищение. Мол, ее яркий рассказ о документальном кино произвел на него огромное впечатление, и так далее, и тому подобное. Он увивался вокруг нее, пока не убедился, что тоже произвел впечатление.

Потом благодаря Делии Марк вышел на Генри Питерса. Делия больше не представляла для него интереса, но некоторое время была полезна.

Марк обнаружил, что бумаги Генри — настоящая свалка сплетен и закулисной возни в академических кругах вперемежку с подобным же материалом из политической среды. Все это пересыпано вполне серьезными документами: заметками, статьями и набросками статей, списками литературы и конспектами. В этой куче барахтались люди — имена, имена, имена. Студенты, коллеги, друзья, враги, люди, занимавшие высокие посты и стремившиеся к таковым, все те, с кем Генри в тот или иной период жизни обменялся комплиментами или оскорблениями, а то и просто распил несколько бутылок кларета. С ними со всеми, живыми или мертвыми, надо было наконец разобраться.

Марк начал классифицировать имена, которые выуживал из болота: автор или получатель письма, коллеги, студенты, люди, обсуждаемые, похваленные, обруганные. Он наткнулся и на переписку с лидером лейбористов, недавно побудившую Генри атаковать редакторов газет. Марк прочитал ее с интересом, но, в отличие от своего работодателя, сразу понял, что этот политический скандал безнадежно устарел.

Марк не знал о мечте Генри восстановить свое доброе имя, но сам подыскивал какой-нибудь пикантный анекдот. Он подозревал, что здесь можно что-нибудь выловить, но история с лейбористом, пожалуй, не то, что ему нужно.

— Париж?! — воскликнула Стелла.

— Тебе кажется, что это слишком шаблонно, дорогая? Просто я подумал: оказаться в Париже весной, с тобой — о чем еще можно мечтать. Все так просто, если есть «Евростар». Раз, два — и мы там. Я заказал билеты. Рискнул.

Один из их телефонных разговоров украдкой. Стелла старалась сохранить их в тайне, следила, чтобы девочек не оказалось рядом, чтобы Джилл ни в коем случае не узнала каким-нибудь таинственным образом, перехватив телефонный разговор, например.

И вот они в чудесном маленьком бистро на левом берегу Сены, совсем рядом с отелем, где оставили вещи. Они только бросили сумки, взглянули на номер, и Стелла почувствовала, что краснеет при виде двуспальной кровати. Как будто она приехала сюда, чтобы изменить мужу с любовником.

— Ага. Canard a l’orange. Утка в апельсиновом соусе — одно из твоих любимых блюд, ведь правда? Или ты предпочтешь рыбу? — Джереми был нежен и внимателен.

Это напоминало ей давние счастливые времена, когда они только начинали куда-то ходить вместе. Джереми был такой особенный, не похожий на всех остальных, такой забавный и чудесный. Сейчас он ей снова таким казался. Где-то на заднем плане ее сознания бранилась Джилл, мистер Ньюсом предостерегал, сидя за своим письменным столом.

Джереми был на подъеме. Как все-таки забавно. Весенний вечер в Париже с хорошенькой женщиной, а то, что она много лет была его женой, только еще больше возбуждает. Конечно, в самом Париже всегда есть что-то волшебное. Интересно, оказывает ли город такое же влияние на парижан? Пребывают ли они постоянно на седьмом небе? Наверное, нет. Такая атмосфера сознательно культивируется для туристов. А французские женщины! Вон та девушка — боже мой! А вот эта дама за соседним столом, ей же не меньше пятидесяти, а вы только посмотрите на нее! Да, кстати, и Стелла выглядит очень даже неплохо, черное платье так удачно подчеркивает фигуру. Забудем о французских женщинах — слава богу, у нас есть свои.