Кукольник

— С возвращением! — радостно орали из карет обгоняющие отряд соседи. — Мы всегда верили, что ты невиновен!

— Спасибо, — кивал в ответ Джонатан. — Спасибо, друзья.

— Встречный иск не думаете подавать? — догнал его самый ушлый адвокат города. — Судебные перспективы есть; можно и мэра к ногтю прижать, и полицию.

— Спасибо, я подумаю, — не отвергал помощи Джонатан, с усмешкой поглядывая на мрачные неприступные лица сопровождающей его охраны.

А потом они въехали во двор, но Джонатан отказался ложиться в постель до тех пор, пока не привезли всех остальных: Цинтию, Сесилию, Абрахама, юного Сэма, Платона и этих двух… чьих имен Джонатан так и не запомнил.

А вообще то, что мэр с перепугу отпустил даже явных убийц, выпотрошивших черного ребенка, говорило о многом. Это была полная капитуляция формальной власти перед властью реальной, перед теми, на чьих плечах только и держалось все благосостояние края.

Джонатан встретил каждого своего раба, лично распорядился дать им возможность отдыхать и лечиться целую неделю, отправил детоубийц вместе с полицией обратно и повернулся к застывшему за его спиной Платону:

— Вот так, Платон. Все кончилось.

— Нет, масса Джонатан, — покачал кудлатой седой головой раб. — Все только начинается.

— Почему?

— Потому что Мбоа благословил на охоту Второго.

— Кого-кого? — не понял Джонатан.

— Когда вас едва не казнили, кое-кто захотел занять ваше место главного служителя Великого Мбоа, — подавленно признался негр. — И он очень опасен… очень.

Луи снял с девчонки цепи, только когда они отъехали от замершего на дороге со сворой собак на натянутых поводках охотника миль восемь-десять. Швырнул их в придорожные кусты и похлопал по сиденью козел:

— Садись.

Джудит перебралась к нему и замерла. Даже не видя того, что он делал с охотником там, позади экипажа, она догадывалась — что-то невероятно жуткое. И теперь она очень боялась этого странного мулата.

— Слушай меня, девочка, — громко, стараясь пересилить топот копыт, произнес он. — Платье-то я тебе куплю, но тебя выдает не одежда.

— А что? — сипло выдохнула Джудит.

— Ты ведешь себя как черная. А на этой земле свободным может быть только белый.

Джудит понурилась. Она и сама это знала. Луи улыбнулся и приобнял ее за исхудавшую спину.

— Но не бойся. Этому я тебя еще научу.

— А что взамен? — отважилась глянуть ему в глаза Джудит и сразу же пожалела об этом. Глаза оказались холодные и жестокие, как сердце белого человека.

— Ты что, сразу подумала про постель? — усмехнулся он. — Нет, девочка, нет… Это я и купить могу. Нет, мне нужно взамен только то, что не купишь, такое же большое, как свобода, которую я тебе даю.

Сердце Джудит тоскливо сжалось. Теперь она даже не знала, что хуже. Быть рядом с этим… «джентльменом» или снова попасть на плантацию. Прямо сейчас она плантации боялась куда как меньше, чем его.

Через три дня после возвращения Джонатана домой его дядя сэр Теренс Лоуренс и глава дома Мидлтон сэр Чарльз объявили о помолвке Джонатана Лоуренса и Энн Мидлтон.

Гостей было много — почитай, все знавшие Джонатана и Энни с пеленок соседи. Счастливое избавление бледного, но все так же благородно держащего голову жениха от неправедного суда и страшной казни, придавшее ему ореол мученика, только добавили празднеству острый и пряный привкус счастья.

— Ты не беспокойся, Джонатан, в следующие выборы этого Торреса здесь и духу не будет! — торопились выразить главному герою дня свою лояльность мужчины.

— Господи, какая же ты счастливая, Энни, — окружали юную невесту соседки. — Какой парень!

И Джонатан, и Энни улыбались, принимали поздравления и искоса, немного стыдясь этого внимания, поглядывали друг на друга.

— Вы очаровательны, — только и сумел выдавить из себя Джонатан.

— Вы очень любезны, — покраснела Энни.

А уже ночью, когда все закончилось, и Джонатан вернулся в свой кабинет, в двери постучали.

— Войдите, — разрешил Джонатан.

— Это я, хозяин, — протиснулся в приоткрытую дверь старый Платон.

— Что на этот раз? — холодно полюбопытствовал Джонатан.

— Я говорил с Аристотелем, — тихо произнес раб. — Он сказал, что Второй идет по следам вашей крови.

— И что это значит? — нахмурился Джонатан.

— Я не знаю, — виновато пожал плечами негр. — Но это очень серьезно… очень.

Джонатан вздохнул и откинулся в кресле. Если честно, после всего пережитого он хотел небольшого отдыха, кто бы и что ему ни говорил, даже если это сказал Платон.