Совсем как живая

– Что и следовало ожидать. Сейчас, полагаю, деньги, направленные Петрову, будут отозваны, те, что сразу не были переведены на липовый счет. Вся информация о деловом сотрудничестве с корпорацией «Просвет» исчезнет. Что у нас в плюсе: если мистификация с убийством и похоронами Марины будет легализована, публично объявлена полицейской операцией по спасению жертвы заказного убийства, Осоцкий оставит ее в покое. Она ему больше неопасна. Костя уже на него не покажет. Лучший партнер – это мертвый партнер.

– Ты хочешь сказать, что я этот цирк должен взять на себя? Фигушки. Пусть твой Кузнецов за это сидит. Ну, и ты, может быть. Николаев мне даже в качестве резиновой груши неинтересен.

– Слав, давай не будем, а? Думаю, этот вопрос даже ты решишь в интересах Марины Романовой.

– Даже я! То есть кирзовый сапог среди таких гуманных и продвинутых личностей…

– О боже! Еще и комплекс неполноценности. Ладно, я хочу отвлечься от борьбы амбиций. Хочу поездить по своим гламурным клиенткам. Поспрашивать, что все-таки говорят о Виктории Князевой и Осоцком. И Ульяне Леонтьевой и Осоцком. Последней он приходится чуть ли не папашей. Что-то тут должно быть, как ты думаешь?

– С этим – к гламурным телкам. Моим умом этого не понять. Ой, ты опять меня заговорил! А что за два миллиона мои подследственные отвезли на квартиру Кузнецова до начала вашей операции? В смысле – где эти миллионы?

– Слава, ты шутишь? Ты считаешь, что Костя Петров мог кому-то дать два миллиона? Тем более такому лоху, как Кузнецов? Я даже не стал тебе этой ерундой голову морочить. Он прислал ему с этими ребятами корзину с «куклой». Я сам видел. Мы выкинули все на помойку.

– Такая, значит, для меня версия. Хорошо. Есть один источник, который мне никогда не врет. С тобой потом договорим.

Слава разъединился и набрал телефон Масленникова.

– Здравствуйте, Александр Васильевич. Я тут допросил убийц Петрова. Все как по нотам Николаева. Кроме одного. Ни от кого из вас я ничего не слышал о двух миллионах евро, которые Петров выплатил Кузнецову, считая, что тот убил Марину Романову. А?

– Слава, ты меня хорошо знаешь, – задумчиво сказал Масленников. – Когда я обнаруживаю в одежде убитого серебряную монетку на счастье, я составляю протокол, оформляю ее как ценность, передаю родственникам. Петров пообещал Кузнецову гонорар за убийство. И, если бы у нас вышло его получить… Я бы впервые в жизни за честь посчитал отобрать чужие деньги. Это деньги убийцы и вора. У нас Николаев всю операцию провел за счет своей фирмы или даже за личный счет. А он, между прочим, занимается благотворительностью: госпиталям помогает, детям погибших солдат, воинам-инвалидам… Да, я бы за честь посчитал, сказал бы ему: возьми, отмой эти грязные деньги, но не в привычном понимании, а на самом деле от крови и запаха преступления. Пусть они послужат добру. Но, разумеется, Петров обманул Кузнецова. «Куклу» прислал… Что и следовало ожидать…

– Спасибо, – еще более задумчиво сказал Слава. – Во всей этой истории я могу верить только вам.

– И тебе спасибо, друг. Слава, сейчас, когда страсти в нашем тесном кругу вроде бы улеглись… Надеюсь, следствие правильно оценит гражданский поступок Кузнецова? Никакой притянутой за уши ответственности не может быть за то, что он в одиночку бросился спасать от банды незнакомую девушку! Рискуя собственной жизнью…

– Согласившись перед этим ее же и убить за деньги.

– Это судьба. Как иначе он узнал бы о готовящемся преступлении…

– Я вот что скажу. Всю вашу петрушку мы прикрыли оперативной необходимостью. Кузнецов у нас типа внедрен. Игрушечное следствие Иванова тоже прикрытие настоящего. Я с ним в контакте. Только памятник Кузнецову на родине пусть ставит Николаев. Я не хочу иметь ничего общего с авантюристами. Другое воспитание. Можно? Вы мне это простите?

– Слава, я тебя очень уважаю, – искренне сказал Масленников. – Ты настоящий.

После этого разговора Слава еще какое-то время смотрел на телефон. «Значит, «кукла», значит, благотворительность… Я действительно кажусь таким тупым?»

Масленников у себя с удовольствием закурил, улыбаясь. «Отличный Слава парень. Честный. Зачем ему лишняя головная боль?.. У него же есть друзья».

Глава 15

Масленников сидел в своем кабинете и читал перехват разговоров московского абонента с обитателями шале в Швейцарии. Буквально несколько фраз, практически никакой информации, ясно лишь одно: и звонивший, и пара, с которой он выходит на связь, знают, что обладательница документов, по которым выехала Ульяна, убита. Степень ее причастности не просматривается. Смысл всей интриги никак не объясняется. Звонит Ульяне и Димитрису Костаки московский юрист Григорий Сидоров. Небольшая практика, консультации в очень узком кругу богатых клиентов. Земцов решил пока никого не трогать, продолжать слушать, что-то искать. И он прав: нужно дождаться хотя бы минимальной зацепки. Намеком на такую зацепку может служить несколько таких же невыразительных звонков Сидорова матери Ульяны – Марии. То есть в этом замешана вся семья. Семья, которую ну никак невозможно заподозрить в причастности к убийству. Даже если обе девушки где-то встречались, даже если у них были общие знакомые, каким может быть мотив убийства… Чтобы завладеть документами и привлечь к себе внимание? Ерунда какая-то. Петру Князеву звонили и присылали СМС с телефона Виктории. Сейчас этого номера не существует. Димитрис Костаки четырнадцатого августа, на момент убийства Виктории Князевой, был в Швейцарии. Чем занимался в этот день Григорий Сидоров, Земцов аккуратно проверяет. За это время киллер мог уехать куда угодно, но следы убийства навсегда остаются там, где оно совершено. Это убеждение Масленникова. Когда он так говорит, то имеет в виду не прямые улики, а таинственную ауру убийства, которая рано или поздно все раскроет тем, кто идет по следу. Надо идти.