Город падших ангелов

Клэри надела цепочку на шею, и кольцо легло точно в ямочку между ключиц, словно кусочек головоломки, вставший на законное место. На мгновение взгляды Клэри и Джейса пересеклись, и такое напряжение было в них, такая страсть… Клэри смотрела на Джейса, стараясь удержать в уме его образ: спутанные золотистые волосы, тени от ресниц, кольца густого золотого оттенка у самых зрачков.

– Я вернусь. – Клэри сжала руку Джейса. – Минут через пять.

– Беги, – сказал он, отпуская ее руку.

Отойдя от Джейса, Клэри опять начала мерзнуть. У самых дверей она обернулась, но не сумела разглядеть Джейса на фоне нью-йоркского ночного небосвода. Значит, любовь, что движет солнца и светила? Тут вспомнились слова Лилит: «Вы любите друг друга – все это замечают с первого взгляда – столь сильно, что ваше чувство может как сжечь мир дотла, так и возродить его из пепла во всем блеске и славе». Клэри вздрогнула, и вовсе не от холода. Она снова поискала взглядом Джейса и не нашла его среди теней. Тогда Клэри развернулась и открыла двери.

* * *

Алек отправился наверх искать Джордана и Майю. Оставшись наедине, Саймон и Изабель присели на зеленый диванчик в вестибюле. Алек оставил им ведьмин огонь, и магический светильник в руке Изабель озарял помещение призрачным сиянием, отражаясь крохотными танцующими искорками в «сосульках» люстры.

Изабель почти ничего не говорила. Опустив голову, она смотрела на ведьмин огонь, зажатый в тонких и мозолистых, как у брата, пальцах. Саймон только сейчас заметил на правой руке у Изабель серебряное кольцо: рисунок в виде языков пламени по ободку и буква «Л» в центре. Почти такое же – с рисунком в виде звезд – носит на шее Клэри.

– Фамильный перстень Лайтвудов, – сказала Изабель, проследив за взглядом Саймона. – У каждой семьи есть герб. На нашем изображен факел.

«Тебе идет», – подумал Саймон. Иззи и правда девушка-огонь, особенно в пламенно-красном платье… и если вспомнить, как часто и быстро меняется ее настроение. На верхнем этаже Саймон испугался, как бы Изабель не задушила его в объятиях, забывшись и костеря его на чем свет стоит. Теперь она сидела, глядя в пустоту, недоступная, будто звезда. И как прикажете себя с ней вести?

«Ты без ума от своих друзей Охотников, – говорила Камилла. – Как сокол – от хозяина, который держит его слепым, на привязи».

– Там наверху, – неуверенно произнес Саймон, глядя, как Изабель наматывает на палец темную прядку, – ты сказала, что пришла не за Клэри и Джейсом, а за мной. Это правда?

Убрав прядку за ухо, Изабель посмотрела на Саймона.

– Конечно правда, – возмутилась она. – Саймон, на тебя охотились, Камилла бежала, и вот ты сам испарился… – Изабель осеклась. – Джордан отвечал за тебя и поэтому кипешил.

– Искать меня здесь додумался он?

Изабель долго смотрела на него бездонными черными глазами.

– Это я заметила, что ты пропал, и это я хотела тебя отыскать.

Саймон откашлялся. Странно, почему-то голова кружится.

– Зачем? Ты ненавидишь меня.

Зря напомнил. Тряхнув головой, Изабель отсела от Саймона подальше:

– Ох, Саймон, ну и дубина же ты.

– Из. – Он нерешительно коснулся ее запястья. Изабель руки не одернула, напротив, подняла на Саймона взгляд. – В Святилище Камилла сказала, будто нефилимы никогда ничего не сделают для нежити, будто вы меня только используете. А ты пришла за мной. Пришла. За мной.

– Естественно, – глухо ответила Изабель. – Как подумаю, что с тобой случится несчастье…

Саймон наклонился к ней, заглянул в темные глаза, в которых отражались искорки света. Ощутил тепло ее дыхания. Впервые с того момента, как Саймон стал вампиром, он чувствовал тепло – как электрический разряд, пробегающий между ним и Изабель.

Раздался звоночек, и открылись двери лифта: в вестибюль вышли Алек, Майя и Джордан. Стоило Алеку бросить на Саймона с Изабель подозрительный взгляд, как вампир с девушкой отсели друг от друга. Тут же распахнулись парадные двери, и вестибюль наполнился нефилимами. Мариза и Кадир налетели на Изабель, стали трясти ее за плечи и требовать объяснений. Чувствуя себя забытым, Саймон поднялся, отошел в сторонку… и его чуть не сшиб Магнус. Колдун спешил со всех ног к Алеку. В Святилище он предупреждал: «Пройдет сто лет, двести, и в конце концов останемся мы с тобой. Только мы с тобой и останемся». Жутко одинокий, Саймон прислонился к стене в тщетной надежде, что его и впредь никто не заметит.