Лихо ветреное

Она вошла в кухню, шагнула в сторону и широко повела рукой, приглашая войти и Зою. Многочисленные камни на крошечных пальцах сверкнули — каждый своим цветом — в косых лучах вечернего солнца и в электрическом сиянии вычурного бра над столом. На столе царил творческий беспорядок. Полное впечатление, что недавно здесь от всей души гуляла очень теплая компания новоиспеченных бизнесменов, отмечая возвращение компаньона из колонии строгого режима. А под конец они все передрались, не выходя из-за стола.

— Вам помочь? — спросила Зоя, с сомнением глядя на удручающие последствия застольной драки. — Вы, наверное, как раз убирать собирались, когда я заявилась? Оторвала вас, да?

— Ни в коем случае! — всполошилась Елена Васильевна. — У меня тут все в строгом порядке! Не вздумайте что-нибудь передвинуть, я потом ничего не найду! Все должно быть по определенной системе, неужели вы не видите? Здесь только шесть коржей. А должно быть девять. Три еще в духовке. Им сидеть еще… — Она глянула на настенные часы: — Ровно тридцать секунд. Отойдите в сторонку и не вздумайте лезть под руку, торты чужих рук не любят. Итак, пять секунд, четыре, три, две… вынимаю!

Она открыла духовку, схватила полотенце и один за другим ловко вытащила листы с коржами прямо на пол. Закрыла духовку, выключила газ, а потом уже один за другим подняла и устроила на плите листы. На линолеуме перед плитой остались темные вмятины — не первые и, надо думать, не последние. Если бы Федор выкинул такой номер на их кухне, Зоя орала бы на него неделю. Если бы такой номер выкинула она, Федор бы ее к плите никогда больше не подпустил. Или прибил бы сразу… Ни у Зои, ни у Федора никогда не получалось ничего похожего на необыкновенные торты Елены Васильевны. Ничего обыкновенного Елена Васильевна не готовила из принципа.

— Все, теперь пусть стынут до завтра. — Елена Васильевна строго оглядела разгромленную, с точки зрения Зои, кухню и улыбнулась с чрезвычайно довольным видом. — Вот теперь полный порядок. Пойдемте в комнату.

В комнате беспорядок был еще более творческим. Как после хамского обыска, когда не просто что-то ищут, но и разбрасывают вещи, вытряхивают ящики из комода на пол, оставляют дверцы шкафов открытыми, сваливают как попало тряпки на стол и на диван, а потом бестолково роются в них, конечно, ничего не находя, а только перепутывая отрезы тканей с нитками, бумажными выкройками и какими-то бусами россыпью и на связках. То, что умела делать из всего этого мусора Елена Васильевна, вообще никто в мире делать не умел. Бальное платье для Аленки будет сказочным.

— Зоя, — строго сказала Елена Васильевна. Она почти всегда говорила строго. — Садитесь на диван. Нет-нет, ничего не убирайте. Садитесь прямо сверху. С этого краю нет ничего твердого и колючего. Только кружево и немножко батиста. Не помню, зачем я его купила. Но он вам не помешает.

Зоя села на кружево и батист, Елена Васильевна устроилась в своем любимом кресле, которое было единственным предметом обстановки, не заваленным никакими тряпками, и сложила руки на коленях. Так всегда начинался каждый обстоятельный разговор.

— Итак, — строго сказала Елена Васильевна и замолчала, сложив губы бантиком, и принялась с интересом разглядывать свои кольца и слегка вертеть их на пальцах, чтобы ровно сидели. Это тоже было частью ритуала. — Сегодня я разговаривала по телефону с Тамарой Викторовной.

— Томка звонила? — тут же затревожилась Зоя. — А мне не звонила! Что там у них?

— У них там дом уже достроили. Разве вы не в курсе? — Елена Васильевна удивленно глянула на Зою и строго погрозила пальцем, отягощенным тремя кольцами. — Вы, конечно, в курсе. Вы просто хотите отвлечь меня от основного вопроса. Так вот. Звонила я сама, как раз о доме спросить. В субботу новоселье, мы все приглашены. Но дело не в этом. Я звонила на сотовый, поэтому старалась говорить не долго. Однако она мне успела сообщить одну интересную новость. У вас появился ухажер!

— У меня? — удивилась Зоя. — Ухажер? Какой еще ухажер? Почему я об этом ничего не знаю? Елена Васильева, а вы ничего не перепутали? Ухажер! Томка, небось, и слова такого не знает.

— В этих вопросах скрытность понятна и даже похвальна, — сказала Елена Васильевна. — Это признак настоящей девичьей скромности и гордости. Да, Тамара Викторовна употребила другие слова. Она сказала, что возник… э-э-э… нормальный мужик, который… э-э-э… на вас неровно дышит. Я просто ее слова перевела, чтобы понятно было.