Лихо ветреное

И Павел никогда ее больше не увидит. Вот и хорошо. И наплевать ему на этого Серого. Пусть она катится со своим Серым на все четыре стороны…

Интересно, а в какую сторону они покатятся, действительно? Второй час ночи. Значит, или к нему домой — или к ней домой. Машина под рукой, так что вполне можно проследить… Просто так, из академического интереса. Никаких других интересов у него в этом деле нет.

Так, время от времени напоминая себе, что никаких других интересов у него в этом деле нет, Павел уже быстренько прикидывал план действий. Андрюша забыл принести Зоин плащ, поэтому минут пять форы есть: пока за плащом будут ходить, да пока деньги Андрюша ей передавать будет, да пока она их сосчитает… За это время вполне можно успеть тихо выйти к машине, без паники завестись, вылезти со стоянки — страшно неудобно все здесь устроено — и даже, может быть, получится вычислить машину этого Серого и незаметно поглядеть со стороны на него самого. Просто интересно. Почему бы и не поглядеть на самого крутого в этой дыре Серого, с которым абсолютно никто связываться не хочет? Если не считать Зои, конечно.

Павел нейтрально кивнул Андрюше, спокойно повернулся и неторопливо пошел к выходу, всей кожей ощущая момент, когда Зоя вышла из бара в холл. Стараясь не задерживать шаг и не оглядываться, он сунул в руку неподвижному, как восковая кукла, швейцару первую попавшуюся в кармане пиджака купюру, и выходя в услужливо распахнутые двери, успел услышать голос Зои:

— Плащ ты, конечно, забыл? Ладно, стой смирно, я сама сбегаю…

Так, все идет по плану. Интересно, какая из машин — Серого? Скорей всего — вон та километровая акула, раз он такой крутой. Но в акуле никто не сидит, да и, кажется, эта машина уже стояла здесь, когда они с Макаровым приехали. Впрочем, и все остальные тоже стояли. Кроме одной, но такая таратайка вряд ли принадлежит самому крутому. Да и не самый крутой на ней ездить постеснялся бы, наверное. Павел прошел к своей «десятке», намеренно долго открывал дверцу, осторожно поглядывая по сторонам, хотя осторожничать было, кажется, незачем — кроме двух охранников, курящих у ворот метрах в двадцати от него, нигде никого — ни на стоянке, ни во дворе, ни на террасе. Наверное, машина Серого ждет за воротами, на улице. Павел сел за руль, закрыл дверцу и вставил ключ в замок зажигания, собираясь потихоньку вырулить к воротам. Там он наверняка успеет увидеть, в какую машину сядет Зоя, а если повезет — то и проследит до ее дома. Или не до ее дома. А потом? Ах, черт… Павел скрипнул зубами, давя внезапную и оглушающую вспышку яростного гнева, сжал кулаки, пытаясь успокоить ставшие непослушными руки, и принялся про себя считать до десяти.

И поэтому опоздал. Дверь казино широко распахнулась, из нее почти выбежала Зоя, смеясь и что-то говоря идущему за ней швейцару. Швейцар сейчас нисколько не был похож на восковую куклу. Швейцар сейчас был похож на заботливого папочку, или на дядюшку, или, точнее, на дедушку, который квохчет над любимой, но не очень послушной внучкой. Павел тихо опустил стекло и напряженно прислушался.

— Оденься, глупая, — рокотал гулкий бас швейцара. — Мало ли что — лето! Такое лето хуже осени… Да и ночь сырая. Оденься, кому говорю! Дождь недавно прошел, а ты голяком шастаешь…

Зоя ответила на бегу, но швейцар поймал ее за локоть, отобрал пластиковый пакет и опять загудел:

— Мало ли что — в машине! Чем это в машине теплее? И окна пораскрываешь, знаем мы вас… Так сквозняком прохватит, что… Одевайся давай, не серди меня.

Зоя опять засмеялась, жестом фокусника выхватила из пакета в руках швейцара какой-то сверток, встряхнула его и, крутанувшись на одной ножке, в секунду оказалась завернутой в длинный, почти до пят, легкий светло-серый плащ.

— То-то, — ворчливо сказал швейцар, отдавая ей пакет. — Иди с богом, привет своим передавай.

Зоя браво козырнула, попутно выдернула из волос красные цветы, так и висевшие над ее ухом на честном слове, сунула их в нагрудный карман дедушки-швейцара и размашисто зашагала к стоянке, держа пакет в охапке. Плащ развевался за ней, как знамя на ветру. Жирафа с крыльями. Нет, летучая мышь с ногами. Ну вот, сейчас и посмотрим, какая машина ее здесь ждет.

Павел еще ниже опустил стекло и повернулся к окну правым ухом — правое ухо у него слышало намного лучше. Впрочем, если она сядет в ту километровую акулу, он и правым ничего не услышит, слишком далеко. А может, и слышать-то нечего будет, сядет молча и…