— На что? — Гермиона приблизилась к Джинни, мгновенно поняв, в чем проблема: проход упирался в огромную каменную дверь. Ну, признаться, дверь была не слишком полезна — у нее не было ни ручки, ни какого-либо другого приспособления, чтобы ее открыть, однако же это, несомненно, была именно дверь, вся покрытая завораживающим узором из царапин и трещин.
— Тупик, — мрачно произнес Рон.
— Не обязательно, — возразила Гермиона. — Я думаю, это не тупик. Это — препятствие. — А какая разница?
— Есть возможность его преодолеть.
— Это выглядит, как надпись… — приблизилась к двери Джинни. Гермиона наклонилась и провела пальцем по трещинам на двери, и от стены к ее ногам скользнул свет. На камне был выбит рисунок: небольшая ласка или барсук с короной на голове.
Хаффлпафф, — подумала она, отступая и поднимая над головой Ликант. Сверху полился золотой свет, осветив маленькое вырезанное животное и рядом — несколько строчек на никому неизвестном языке.
Закусив губу, Гермиона опустила Ликант, но Джинни раздраженно взглянула на нее:
— Зачем ты это сделала? Я же читала!
— Но Джинни, там же просто черточки и закорючки, ничего не понятно…
Джинни была потрясена:
— Там все совершенно понятно. Это что-то вроде стихотворения. Или загадки. Посвети. Гермиона присела рядом с Джинни, Рон и Чарли столпились рядом.
— По мне, так это совершеннейшая тарабарщина, — с сомнением заметил Рон, и Чарли с ним согласился.
Джинни покачала головой, ее рыжие волосы в неверном свете волшебной палочки брызнули огненными искрами.
— Нет, это стихи.
И она прочла: Когда огонь во мне — я буду холодна В лице любви твоей меня ты не увидишь Даю тебе не больше, чем должно Хотя владею всем, я не хранить вольно.
Повисло долгое молчание, у Гермионы от удивления перехватило дыхание:
— Это загадка, — произнесла она.
— И в чем же тут загадка? — поинтересовалась Джинни. — Тут даже вопроса нет…
— Вопрос подразумевается, — уронил Чарли. — Тут описывает вещь или персона, которую надо угадать.
Рон усмехнулся:
— А нельзя было просто спросить: что это — зеленое и красное, бегает по кругу, по кругу, по кругу?
Гермиона нетерпеливо стиснула его руку:
— Ш-ш-ш! Все думаем. Даю тебе не больше, чем должно… Хотя владею всем, я не хранить вольно… Определенно — это не человек…
Рон беспокойно покосился на нее:
— Гермиона, неизвестно, что случится, если ты ответишь неправильно. Это может быть опасно…
— Рон прав, — согласился Чарли, нервно оглядывая холодные, мокрые, темными тенями нависающие над ними стены.
Гермиона не обратила на них ни малейшего внимания.
— Когда огонь во мне — я буду холодна… В лице любви твоей меня ты не увидишь… Лицо любви… — она, конечно, подумала о Гарри — вспомнила, как, глядя в Зеркало Джедан, увидела там его, обнимающего ее отражение, смотрящего на нее… их лица всплыли в ее памяти…
— Гермиона! — позвал ее Рон. — Ты слышишь меня?
Гермиона подняла голову:
— Зеркало.
Какое-то мгновение все оставалось по-прежнему. Потом дверь шумно качнулась и за широко распахнувшейся дверью показался длинный, узкий, наклонный коридор, уходящий в темноту.
«…Что она тут делает?» — резко спросил Гарри, вытаращив глаза, ставшие от изумления похожими на блюдца.
Драко продолжал разглядывать Флёр. Она была такой же, как и во время их последней встречи, хотя, пожалуй, еще красивей и эффектней.
«…Понятия не имею. Она же вила, помнишь? Может, она тоже Призвана. Или же она здесь потому, что влюблена в меня».
«…Она в тебя влюблена?!»
«…Точнее сказать, она преследует меня. Она и пяти минут не может прожить, чтобы не засунуть руки мне в…»
«…Я понял, — поспешно перебил его Гарри. — Можно не уточнять. Так ты и вправду думаешь, что она здесь только для того, чтобы заполучить твое худосочное тело?»
Драко выглядел оскорбленным:
«Что, в это трудно поверить?»
— Ох! — со вскриком, весьма похожим на негодование, Флёр пересекла комнату и от всей души звонко ударила Драко по лицу — так сильно, что тот пошатнулся и чуть не упал.
Оба юноши оцепенели от неожиданности. На щеке Драко проявлялся красный отпечаток ладони.
— За что? — в негодовании завопил он.
Флёр подбоченилась, ее грудь вздымалась (что было выглядело весьма неплохо, по мнению Драко), глаза пылали яростью.