Draco Sinister

Гарри стоял, подняв голову, глаза его бегали, словно пытались найти Драко, где бы тот ни находился, и на лице его смешались и гнев, и отчаяние — все, что чувствовал Драко сейчас… Он смотрел на Гарри, как в зеркало. Драко закрыл глаза и лица его друзей вспыхнули перед его внутренним взором, зажигая внутри него что-то, похожее на столб белого огня. Это чувство было слишком грандиозно, чтобы иметь название, в нем было намешано и любви, и ненависти, и горя, и агонии и ярости… Ярости на себя — за малодушие. Ярости на всю эту жизнь, закинувшую его сюда, заставившую его быть, кем он есть. Ярости на отца, продавшего его ради вот этой вот судьбы еще до того, как он появился на свет. Ярость на Слитерина — за эту мысль, это предположение, что он мог руководить им. Он — Драко Малфой, и никто не будет управлять им, не будет использовать его, не заставит его поступить против воли. И сейчас эта ярость была важнее всего — важнее страха смерти и наказания, важнее мысли о возмездии, важнее, чем даже любовь, — только всеобъемлющий гнев, жажда бунта, темный блеск ярости.

Стиснувшая его темнота зашаталась, затряслась и рухнула, невидимые нити, что держали ее, оборвались, и он почувствовал, что падает, несется сквозь какое-то огромное пустое пространство. К нему подкралась боль, но он оттолкнул ее, наполняясь ликованием и нетерпением — теперь, став свободным, он знал, что делать, сквозь него, как электричество, текла сила…

Что-то с силой ударило его, он вспомнил, что именно с такой же болью вернулась душа в его тело, и распахнул глаза: он стоял напротив освобожденного от веревок Гарри, смотревшего прямо ему в лицо своими зелеными глазами, в которых не было страха, — увидев, что Драко снова здесь, они зажглись каким-то не предвещающим ничего хорошего удовлетворением. В голове снова зазвучал голос Гарри, ясный и четкий:

«…С возвращением, Малфой. Я знал, что ты сделаешь это».

Стоявшие по бокам Джинни и Гермиона взирали на него с таким же удовлетворением, он ощутил шедшие от них эмоции, усиленные мощью их Ключей, и, с помощью своего гнева освободившись от произнесенного над ним заклинания, он совершенно отчетливо понял, что именно он должен сейчас сделать.

Он обернулся и протянул руку, чувствуя, как мощность всех остальных переливается в него…

Слитерин удивился… захлебнулся от ярости, не в состоянии поверить… его лицо побелело. Драко расхохотался и, лишь только Слитерин, в гневе и недоумении, шагнул вперед, прошептал:

— Зовио!.. — и смотрел с наслаждением и восхищением, как пальцы Слитерина — против его воли, один за другим, отлипали от эфеса. Драко раскрыл ладонь и меч, вылетев из руки Слитерина, скользнул в нее. Вспышкой яркого света по венам пронеслось ликование; держа перед собой меч — волну сияющего зеленого огня, Драко шагнул к Повелителю Змей, и в этот миг, когда Слитерин осознал грядущее, ужас судорогой стер с его лица все эмоции, впервые обнажив что-то человеческое. Нечленораздельный крик рвался у него из глотки, он попятился, его безумные пальцы судорожно рвали воздух перед ним:

— Нет, нет! — завизжал он. — Подожди!

Драко опустил меч, и клинок рубанул по запястью Повелителя Змей, ровно отсекая ему кисть, огонь потек из раны — вопль невыносимой, неописуемой ярости и ужаса вырвался у него, когда отрубленная рука покатилась к ногам Драко. Преодолев отвращение, преодолев ликование, Драко поднял обрубок, обнял его пальцами эфес меча и швырнул это в пентаграмму на полу.

Запрокинув голову, он голосом, полным бешенства и решимости, воззвал к невидимым силам Преисподней:

— Придите! Вот ваша часть договора! Отданная его собственной рукой, рукой Повелителя Змей!

Забирайте, черт вас побери!

В мертвой тишине Повелитель Змей рухнул на колени, зажимая рану правой рукой, сквозь его пальцы просачивались и стекали капельки-язычки пламени — крови не было. В гробовой тишине грохотало его захлебывающееся дыхание.

И вдруг…

Тихий, низкий рев сотряс воздух — все сильнее, громче, громче! — пока не завибрировала вся комната. С резким шумом и хрустом по камням поползли трещины, стены рассыпались, появилось чистое, серебристое от луны небо — волшебный замок Слитерина рухнул.

Они были так ужасающе-прекрасны, когда вышли из круга и окружили скорчившегося на полу Слитерина — Драко видел, как с каким-то странным, отчаянным вызовом приподнялась его серебристо-черная голова… он что-то неразборчиво взревел… Драко так и не узнал, что это было…