40  

Глава 18

ИДАРУЯ

В проеме выхода Навк видел почти идиллическую картину — холмистая долина, покрытая ярко-зеленой травой, синее небо с перьями облаков, несколько маленьких рощиц и кустов. До его слуха донесся щебет птиц, спертый воздух смешался со свежестью и запахами луга. Огромные людовища разбрелись, никого не встречая.

Полуголые дикари, разрисованные красно-коричневыми узорами, выскочили, как из-под земли. На каждое людовище напало по нескольку десятков воинов.

Многоглавые гиганты высились, как слоны, как ходячие крепости. Мечи и топоры взлетели над ними со всех сторон, людовища заревели. Малоподвижные, тем не менее они были почти неприступны. Но дикари, зная, что в плотной рукопашной схватке людовищ не одолеть, атаковали с копьями и рогатинами. Навк, прижавшись к решетке, в страшном волнении смотрел на побоище. Оружие искрилось в лучах полуденного солнца. Слышались рев, визг, вой, боевые кличи, звон, хруст ударов и тупой стук. Невозможно было разобраться, кто кого теснит в кутерьме сражения.

Но длинные копья служили людям вернее, чем людовищам их ужасные мечи. Вот одну голову пробил дротик, и она завалилась набок. Вот другая была разрублена секирой. Вот в скуле третьей остался торчать обломок лезвия. Одно из людовищ внезапно словно воспарило ввысь, поднялось над землей. Навк увидел, что в него со всех сторон воткнуты копья, и люди, по пять человек на каждое копье, на остриях вздернули гиганта к небу. Залитое кровью, людовище хрипело. Одни его головы, мертвые, свисали на грудь, другие дергались, в крике разевая рты.

Уцелевшие руки махали мечами, цеплялись за древки копий. Ноги бились в агонии.

Людовища начали отступать. Одни отходили, не теряя присутствия духа, отбиваясь.

Другие же, обезумев, ползли, а сзади и по сторонам их кромсали и рубили дикари.

Поле боя было вытоптано и усыпано желто-коричневыми телами, среди которых, как горы, громоздились туши забитых гигантов. Два людовища, одно из которых было с корабля Навка, оказались опутаны сетями.

Дикари ворвались в корабль-гроб и начали громить его, но, заметив Навка и Дождилику, удивленно столпились у загона.

— Они похожи на людей, Сириус Беспощадный, — произнес один из них, обращаясь к соседу.

— С длинной шерстью — это женщина, Бетельгейзе Свирепый. Я полагаю, что из них потом тоже вырастут людовища. Их надо убить.

Воины замолчали, оценивающе глядя на пленников.

— Тогда нам не будет от этого пользы, — сказал еще один.

— Можно убить их не до конца, и мы получим удовольствие, когда будем смотреть, как они умирают, — предложил четвертый. — Ты согласен со мной, Альтаир Седовласый?

— Нет, Альдебаран Глупый, — ответил седой дикарь. — Сегодня — ночь Звездного Сошествия. Мы не успеем насладиться их смертью.

Воины погрузились в размышления.

— Мы можем либо убить их, либо убить медленно, — наконец сказал Бетельгейзе Свирепый. — Ничего другого мужчина придумать не может.

— В битве и на охоте за меня думает мое копье, — важно добавил Альдебаран и поглядел на Альтаира. — Пусть будет битва или охота на пленников, и мы придумаем.

— Нельзя в один день битвы с людовищами и ночью Звездного Сошествия устраивать еще и охоту, — упрямо возразил Альтаир. — Бог Скиапарелли прогневается на нас за невоздержанность. Охоту можно сделать завтра, но ведь после Звездного Сошествия и наши души могут вернуться в свои небесные хижины, и пленники могут погибнуть. Я думаю, пусть решит Удивляющий Толкованиями.

Согласившись с Альтаиром, воины выломали решетку и вывели пленников из корабля.

На лугу, куда приземлились людовища, остались два гигантских железных ящика.

Остальные, видимо, сумели улететь. Повсюду, как на базаре, уже сновали женщины, бегали дети, стоял галдеж, вдалеке два пленных людовища куда-то волокли туши погибших собратьев. Воины стаскивали в одну кучу тела убитых.

Навк и Дождилика под охраной поднялись на холм, и их глазам открылась панорама Идаруи. Вниз убегали луга, часто покрытые рощами. Подковой их охватывал курчавый лес, среди которого возвышалась гора с белыми скальными выходами на склонах.

Кое-где поблескивали ручьи, сияло лучезарное небо. Картина была бы просто райской, если бы совсем недалеко все это великолепие не обрывалось, точно отрезанное ножом. Дальше, до самого горизонта, расстилалась, слегка прикрытая маревом, черная и мертвая страна, где с трудом угадывались какие-то горные хребты, ущелья и долины. А у самого горизонта отчетливо виднелась гигантская статуя с протянутой к солнцу рукой.

  40  
×
×