87  

— Не исключено. Но, быть может, зайдем и проверим?


Через два часа мы вышли из салона. Я потратила восемьдесят фунтов, и на бедро мне налепили хирургический пластырь, под которым еще сохли чернила. Художник сказал, что татуировка относительно маленькая, а значит, ее можно набить и раскрасить за один визит. Так я и сделала. Готово. Я татуирована. Или, как, несомненно, скажет Патрик, изуродована на всю жизнь. Под белым лоскутом сидела пухлая маленькая пчелка, которую я выбрала из глянцевого каталога рисунков, предложенного нам мастером. От возбуждения я была на грани истерики. Все время отгибала краешек пластыря, чтобы посмотреть, пока Уилл не велел прекратить, если я не хочу смазать рисунок.

Как ни странно, в салоне Уилл расслабился и выглядел счастливым. Никто на него не глазел. Сотрудники салона сказали, что уже работали с квадриплегиками, и потому обращались с ним непринужденно. Они удивились, когда Уилл сообщил, что может чувствовать иглу. Шесть недель назад они закончили раскрашивать параплегика, который пожелал иллюзию механической ноги.

Татуировщик с болтом в ухе отвел Уилла в соседнюю комнату и при помощи моего мастера уложил на специальный стол, так что я видела через открытую дверь только голени и ступни. Я слышала, как мужчины переговариваются и смеются под гудение татуировочной машинки, и едкий запах антисептика резал мне ноздри.

Когда игла впилась в кожу, я закусила губу, полная решимости не завизжать при Уилле. Я все время думала, что он делает в соседней комнате, пыталась подслушать разговор, гадала, какую наколку он выбрал. Когда моя татуировка была готова, он выехал, но свою показать отказался. Я подозревала, что она имеет отношение к Алисии.

— Вы ужасно дурно на меня влияете, Уилл Трейнор, — сказала я, открывая дверцу машины. Спуская пандус, я не переставала ухмыляться.

— Покажите.

Я огляделась, повернулась и отогнула пластырь.

— Отлично. Мне нравится ваша пчелка. Правда.

— Теперь мне придется в присутствии родителей до конца своих дней носить брюки с завышенной талией. — Я помогла Уиллу направить кресло на пандус и подняла его. — Кстати, если ваша мама узнает, что вы тоже сделали татуировку…

— Я скажу ей, что меня сбила с пути девчонка из трущоб.

— Ну ладно, Трейнор, покажите свою.

— Вам придется поменять мне повязку, когда мы вернемся домой. — Он с полуулыбкой пристально посмотрел на меня.

— Угу. Можно подумать, я ничего подобного не делала. Мы никуда отсюда не уедем, пока не покажете.

— Тогда приподнимите рубашку. Справа. Справа от вас.

Я наклонилась между передними сиденьями, задрала его рубашку и отогнула кусок марли. На бледной коже темнел черно-белый полосатый прямоугольник, такой маленький, что я не сразу разобрала слова.

Употребить до 19 марта 2007 года.

Я уставилась на него, хохотнула, и на глаза навернулись слезы.

— Это…

— Дата несчастного случая. Верно. — Он закатил глаза. — Ради всего святого, не надо соплей, Кларк. Это шутка.

— Смешная шутка. Гадкая, но смешная.

— Натану понравится. И не надо так смотреть. Можно подумать, я изуродовал свое безупречное тело.

Я опустила рубашку Уилла, повернулась и включила зажигание. Я не знала, что сказать. Не знала, что все это значит. Он учится мириться со своим состоянием? Или просто в очередной раз выказывает презрение к собственному телу?

— Эй, Кларк, окажите любезность, — окликнул он, когда я собиралась отъехать. — Загляните в мой рюкзак. В карман на молнии.

Я посмотрела в зеркало заднего вида и снова встала на ручной тормоз. Наклонилась между передними сиденьями и засунула руку в сумку, следуя указаниям Уилла.

— Вам нужно обезболивающее? — Между нашими лицами оставалось всего несколько дюймов. Его кожа обрела краски впервые после выписки из больницы. — У меня есть в…

— Нет. Ищите дальше.

Я достала листок бумаги и села на место. Это оказалась сложенная десятифунтовая купюра.

— Держите. Это десятка на всякий пожарный.

— И что?

— Она ваша.

— В честь чего?

— В честь татуировки, — ухмыльнулся он. — Пока вы не сели в кресло, я ни секунды не верил, что вы и правда на это пойдете.

16

Ничего не поделаешь. Договоренности о том, кто где спит, не работали. Каждые выходные, когда Трина приезжала домой, семейство Кларк начинало долгую ночную игру в «музыкальные кровати». После ужина в пятницу мама и папа предлагали Трине свою спальню, и Трина соглашалась, после того как родители заверяли ее, что им не сложно, а Томас намного лучше спит в знакомой комнате. Они утверждали, что при таком раскладе все смогут выспаться.

  87  
×
×