Сын Нептуна

— Я должен обладать какими-то способностями, а я все не могу сообразить, как ими пользоваться, — горько сказал Фрэнк. — Теперь я остался без копья, и у меня почти кончились стрелы. И… мне страшно.

— Я был бы удивлен, если бы тебе не было страшно, — ухмыльнулся Перси. — Нам всем страшно.

— Но Праздник Фортуны… — Фрэнк задумался. — Сейчас уже за полночь. Значит, сегодня уже двадцать четвертое июня. Праздник начнется сегодня с наступлением темноты. Нам нужно успеть добраться до ледника Хаббард, победить непобедимого гиганта на его территории и вернуться в лагерь Юпитера, прежде чем его уничтожат… И все это меньше чем за восемнадцать часов.

— А когда мы освободим Танатоса, — напомнил Перси, — он может забрать твою жизнь. И жизнь Хейзел. Поверь мне, я тоже об этом думал.

Фрэнк посмотрел на Хейзел, она мирно посапывала во сне. Ее лица не было видно за копной кудрявых каштановых волос.

— Она — мой лучший друг, — вздохнул Фрэнк. — Я потерял маму, бабушку… я не могу потерять и ее.

Перси подумал о своей прошлой жизни — о матери в Нью-Йорке, о Лагере полукровок, об Аннабет. Всего этого он был лишен вот уже восемь месяцев. Даже теперь, когда память возвращалась к нему… он не мог вспомнить, чтобы когда-то был так далеко от дома. Перси побывал в Царстве Мертвых и вернулся назад. Он десятки раз смотрел в глаза смерти. Но теперь, когда он сидел за уличным столиком в тысячах миль от всех дорогих ему людей, в месте, куда не простирается власть богов Олимпа, Перси чувствовал себя одиноким, как никогда прежде. Лишь Хейзел и Фрэнк скрашивали это одиночество.

— Я не потеряю вас, — пообещал он. — Я не допущу, чтобы это случилось. И, Фрэнк, ты — лидер. Хейзел сказала бы то же самое. Ты нужен нам.

Фрэнк опустил голову. Он, казалось, забылся в мыслях. Голова его опускалась все ниже, пока не ударилась о столешницу. Он начал похрапывать в унисон с Хейзел.

Перси вздохнул.

— Еще одна вдохновляющая речь от вашего друга Джексона, — пробормотал он. — Отдохни, Фрэнк. Впереди трудный день.

На рассвете магазин открылся. Владелец был слегка удивлен, увидев трех подростков за своим столиком, но когда Перси объяснил, что они — жертвы вчерашнего крушения поезда, хозяин проникся к ним сочувствием и накормил завтраком. Он позвал приятеля-эскимоса, у которого был домик неподалеку от Сьюарда. Вскоре ребята уже катили по дороге на видавшем виды грузовичке-«форде», который сошел с конвейера приблизительно в те времена, когда родилась Хейзел.

Хейзел и Фрэнк сидели сзади. Перси ехал спереди с морщинистым старичком, от которого пахло как от копченой лососины. Он рассказывал Перси истории о Медведе и Вороне, эскимосских богах, а Перси думал только об одном: как бы не столкнуться с этими богами. У него и без того хватало врагов.

Грузовичок сломался, не доехав несколько миль до Сьюарда. Водитель, казалось, ничуть не удивился, словно такие вещи случались с ним по несколько раз на день. Он сказал, что они могут дождаться, пока он починит двигатель, но поскольку до Сьюарда оставалось всего несколько миль, ребята решили пройти их пешком.

Часам к девяти они преодолели подъем на дороге, и перед ними открылся небольшой залив, окруженный горами. Ребята увидели тонкий полумесяц города, причалы, вдающиеся в море, и круизный корабль в гавани.

Перси вздрогнул. У него имелись нехорошие воспоминания о круизном корабле.

— Сьюард, — сказала Хейзел. Вид прежнего дома не доставил ей удовольствия.

Они уже потеряли много времени, и Перси не нравилось, с какой скоростью поднимается солнце. Дорога шла по кривой вдоль горного склона, но казалось, они смогут попасть в город быстрее, если пойдут напрямик по лугам.

— Идем. — Перси сошел с дороги.

Земля здесь была какой-то хлипкой, но он не осознавал опасности, пока Хейзел не закричала:

— Перси, нет!

Он сделал следующий шаг и провалился в землю. Перси погружался, как камень в воду, пока земля не сомкнулась над его головой и не поглотила его.

XLI

Хейзел

— Давай лук! — закричала Хейзел.

Фрэнк не стал задавать вопросов. Он сбросил рюкзак и скинул лук с плеча.

Сердце Хейзел колотилось как бешеное. Эта болотистая почва, топь… со времени своей смерти она и думать забыла о ней. А теперь слишком поздно вспомнила зловещие предупреждения местных жителей. Болотистые наносы и разложившиеся растения образовывали поверхность, которая с виду казалась вполне надежной, но на самом деле была хуже любой трясины. Глубина тут достигала двадцати, а то и более футов, и выбраться из топи было невозможно.