Сын Нептуна

— Эти… как ты их назвала?

— Наследники, — подсказала Хейзел.

— Вот-вот. Они имеют силу полубогов?

— Иногда — да, иногда — нет. Но их можно обучить. Все лучшие римские полководцы и императоры — они, если ты не знаешь, объявили себя потомками богов. И по большей части они не врали. Лагерный авгур, к которому мы идем, его зовут Октавиан, он наследник, потомок Аполлона. Считается, что он наделен даром пророчества.

— Считается?

— Ну… ты сам увидишь. — Хейзел скорчила кислую мину.

Это замечание не улучшило настроения Перси — в руках у этого типа, Октавиана, его судьба.

— А эти деления, — спросил он, — когорты, или как там у вас, они по какому принципу… там объединяются дети одного божественного родителя?

Хейзел недоуменно уставилась на него.

— Какая ужасная мысль! Нет, офицеры сами решают, куда отправить новобранца. Если бы нас разделили по богам, то когорты имели бы разную численность. А я вообще осталась бы одна.

Перси испытал укол сочувствия — он словно и сам побывал в такой ситуации.

— Почему? Кто твой родитель?

Она не успела ответить — кто-то за их спиной заорал:

— Стой!

К ним мчался призрак. Это был старик с животом тыковкой и такой длинной тогой, что он постоянно наступал на ее полы. Он подбежал к ним, перевел дыхание. Алая аура переливалась и поблескивала вокруг него.

— Это он? — выдохнул призрак. — Новобранец для пятой?

— Вителлий, — сказала Хейзел, — извини, мы спешим.

Призрак злобно посмотрел на Перси, обошел вокруг него, разглядывая как подержанную машину.

— Не знаю, — проворчал он. — Нам в когорту нужны только лучшие. У него все зубы целы? Он сражаться может? Конюшни умеет чистить?

— Да, да и нет, — сказал Перси. — Кто вы?

— Перси, это Вителлий. — Выражение лица Хейзел говорило: «Не принимай его всерьез!» — Он один из ларов. Интересуется новобранцами.

На ближайшем крыльце захихикали другие призраки, глядя на Вителлия, который принялся вышагивать туда-сюда. При этом он все время наступал на свою тогу и подтягивал пояс с висевшим на нем мечом.

— Да, — сказал Вителлий, — во времена Цезаря — я говорю про Юлия Цезаря, не про кого-нибудь — пятая когорта была не пустым звуком! Двенадцатый легион Фульмината, гордость Рима! А теперь? Позорище! Вот до чего мы докатились. Ты посмотри на Хейзел с ее спатой. Смешное оружие для римского легионера — этим мечом пользовались кавалеристы! А ты, парень… от тебя несет, как от греческой помойки. Ты что — в бане не бывал?

— Занят был — сражался с горгонами, — сказал Перси.

— Вителлий, — вмешалась Хейзел, — прежде чем Перси сможет поступить в когорту, он должен побывать у авгура. Ты бы лучше нашел Фрэнка. Он в арсенале проводит учет оружия. Ты же знаешь, как он ценит твою помощь.

Пышные алые брови призрака взлетели вверх.

— О, Марс всемогущий! Они позволяют новичку на испытательном сроке производить учет оружия! Нас всех ждет гибель!

Вителлий заковылял по улице, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы подтянуть меч и подобрать тогу.

— Прррекрасно, — проговорил Перси.

— Извини, — сказала Хейзел. — Он такой необычный, но это один из самых старых ларов. Он известен со времени основания легиона.

— Как он назвал легион — Фульмината?

— Вооруженный молниями, — перевела Хейзел. — Это наш девиз. Двенадцатый легион существовал все время, пока существовала и империя. Когда империя пала, многие легионы исчезли. Мы ушли в подполье, действовали по тайным приказам самого Юпитера: оставаться живыми, набирать полубогов и их детей, не дать умереть Риму. С тех пор мы и заняты этим. Перемещаемся туда, где влияние Рима сильнее всего. Последние несколько веков мы обитаем в Америке.

Звучало странно, но Перси вполне мог поверить в эти слова. Напротив, они даже показались ему знакомыми, словно он всегда это знал.

— А ты из пятой когорты, — высказал он предположение. — И эта когорта, кажется, не самая популярная?

Хейзел нахмурилась.

— Да, я поступила в нее в прошлом сентябре.

— Значит, за несколько недель до того, как исчез этот парень — Джейсон.

Перси понял, что наступил на больную мозоль. Хейзел опустила взгляд. Она замолчала надолго — за это время все плитки на мостовой можно было сосчитать.

— Идем, — сказала она наконец. — Я тебе покажу мой любимый вид.