Draco Veritas

Но уж никак не ненавистный Люциус Малфой и его столь же ненавистный сынок. Джинни видела, как Малфой-старший с силой дернул руку сына, толкая его в коляску, и поднялся следом. Мальчик сморщился. Джинни этому порадовалась.

— Домой, Антон, — резко скомандовал мужчина, прорезав тихий воздух. — Немедленно.

Коляска отъехала от ступеней, и в этот миг солнечные лучи упали на дверцу, и буквы на ней полыхнули огнем.

МАЛФОЙ.

* * *

Вершина башни была гладкой и слегка скошенной, словно её подрезали какими-то гигантскими ножницами. Квадратное пространство, окружённое зубчатыми стенами, достаточно высокими, чтобы к ним можно было прислониться и сесть.

Забравшись на один из зубцов, Драко задумчиво осмотрелся. Он достаточно хорошо знал эту башню с детства, чтобы сориентироваться в том, что он видит: голые стены шли до самой земли, серебрящейся в сумерках, сад внизу казался грязным подтёком на снегу, далёкая дорога вела к поблескивающему огнями Малфой Парку. Солнце на западе уже почти закатилось, небо переливалось темнеющими на глазах глубокими оттенками алого — от розоватого до кровавого. В других обстоятельствах это даже показалось бы ему красивым.

— Ты уверен, что должен так стоять? — поинтересовался Гарри, топчущийся у закрытой двери в башне. — Ещё свалишься, неровен час…

— Не свалюсь, — ответил Драко.

Гарри что-то пробормотал себе под нос. Драко повернулся и взглянул на него — Гарри сложил руки на груди, его лицо маячило белым пятноммежду черной мантией и чёрными же волосами. Щеки горели румянцем от мороза.

— Я же сказал — не свалюсь, — повторил он.

— Понятно, — кивнул Гарри, — тогда спустись вниз.

Драко пожал плечами и спрыгнул со стены вниз, бесшумно приземлившись на каменные плиты пола. Адмантиновая манжета звякнула о стену. Люциус заковал их руки — правую Гарри, левую — Драко, прежде чем запереть их. Это препятствовало возможности колдовать так же успешно, как и адмантиновая камера.

— Ну, спустился, — сообщил Драко. — Теперь тебе лучше?

— Мне будет лучше, если ты подойдешь ко мне и поможешь отпереть дверь.

Драко помотал головой:

— Даже не пытайся. Кишка тонка.

Гарри перестал возиться с дверью и оглянулся на него, упрямо выпятив подбородок:

— Что — заколдована?

— Естественно.

— И я так полагаю, что ты не знаешь, каким образом можно ее отомкнуть?

— Тут дело не в заклинаниях. Просто эту дверь можно открыть только с той стороны, и невозможно — с этой. И я не думаю, чтобы это заклинание можно было бы обернуть.

— Все заклинания обратимы, — возразил Гарри.

— Ну, тогда можешь до изнеможения заниматься этим глупым делом. А я посижу и в одиночку что-нибудь попридумываю.

Драко присел, привалившись к каменному парапету, в тот же миг его охватило странное лёгкое головокружение, и он прикрыл глаза, силясь отогнать его. Даже с закрытыми глазами он ощутил, что Гарри присел рядышком, словно эта физическая близость приводила к появлению какого-то психического контакта между ними. Это помогло, и головокружение пропало.

— Ты в порядке? — спросил Гарри.

Драко открыл глаза.

— Да.

— Ты весь на взводе.

Драко взглянул на Гарри, склонив голову: вид у того был немного усталый, однако куда-то исчез этот измученный и опустошённый взгляд, сменившийся кипящей энергией и тревогой. Глаза сияли, щёки горели, руки выстукивали на коленях какой-то энергичный ритм, адмантиновая  манжета поблёскивала от этих движений.

Быстрые, ловкие, искусные руки, они словно бы говорили: «Дайте нам стиснуть меч, дайте нам флагом взмахнуть, дайте нам встать в строй, и мы сокрушим врага. Следуй за нами.»

— А тебе ведь это нравится, — уронил Драко. — Скажешь, нет?

— Конечно, нет, — удивленно взглянул на него Гарри.

Драко бросил на него тяжёлый взгляд, Гарри в ответ захлопал глазами с самым невинным выражением лица:

— Тебе это и вправду доставляет удовольствие, — повторил Драко. — Вот чёрт. Надо же быть таким ненормальным…

— От чего бы мне получать удовольствие? — обиделся Гарри.

— От этого, — Драко махнул рукой на башню и склонившееся над ними небо. — Тебе нравится, когда нам приходится иметь дело с чем-то угрожающим. Драконы, мантикоры, всякие там мои сумасшедшие родственнички…

— Мне это не нравится, — вознегодовал Гарри. — Меня это огорчает.