Draco Veritas

Гермиона с трудом удерживалась от желания нашлепать Драко.

— С арахисовым маслом, — сообщил Гарри.

Ослепительная улыбка Драко слегка поблекла.

— О…

— Ты не любишь арахисовое масло?

— Нет, люблю, просто оно немного… немного…

— Плебейское? — ядовито поинтересовалась Джинни из-за своей книги.

— Липкое, — удрученно закончил Драко. — Оно липнет к моим зубам.

— Ради Бога… — пробормотала Гермиона.

— Да нет, все в порядке, — Гарри потянул тарелку назад. — Я принесу тебе другой.

— Не беспокойся. Я съем этот.

— Нет, не надо. Зачем заставлять тебя есть то, что ты не любишь. Давай тарелку.

— Нет-нет, все в порядке, сойдет. Арахисовое масло придаст мне сил.

— Верни тарелку, Малфой.

Неожиданное упрямство накатило на Драко: он прильнул к тарелке, словно не желая расставаться с кем-то нежно любимым:

— Нет.

Гарри в изнеможении зашипел, стиснув зубы:

— Я не понимаю…

Глаза Драко стали огромными и горестными.

— Ты не виноват, что я не люблю арахисовое масло. в любом случае, я тебе говорю: я это съем.

— Я не хочу, чтобы ты ел что-то только потому, что должен это съесть.

— А может, я хочу это съесть.

— Но ты не хочешь.

— Может, я переменил свое мнение.

— Ничего подобного, ты ведешь себя просто глупо, — глаза Гарри вспыхнули. — Отдай мне тарелку, Малфой.

— Нет.

Джинни, зарычав, вскочила — «Возвращение брюк» хлопнулось на пол — выхватила тарелку из рук Драко и, распахнув ближайшее окошко, вышвырнула её на улицу. Остальная троица застыла, остолбенело уставясь на нее, пока звон разбивающегося о камни фаянса не привел всех в чувство.

Гермиона сморщилась, не в силах справиться с собой:

— О, бедные домашние эльфы… Они терпеть не могут битый фаянс…

Гарри приподнял брови, но по-прежнему молчал. Драко, распахнув глаза, медленно опустил руки на покрывало.

— Я бы это съел…

Джинни, сердито раскрасневшись, взглянула на него:

— Эгоист! — ее глаза скользнули с Драко на Гарри, потом на Гермиону — та поморщилась под этим взглядом, почувствовав какую-то странную и необъяснимую вину. — Все вы эгоисты! — повторила она с яростью. не глядя, схватив свою книгу, она метнулась мимо Гарри и выскочила из комнаты раньше, чем кто-либо успел шевельнуться.

— Что это было? — спросил Гарри.

До них донесся стук входной двери — Джинни выскочила из лазарета и с яростью захлопнула ее за собой.

— Может, ей тоже не нравится арахисовое масло? — с готовностью предположил Драко.

— Мне кажется, что для этого ее реакция была несколько… чересчур, — заметил Гарри.

— Точно, — Драко, похоже, это забавляло все происходящее: смех  прыгал в его глазах. Гарри заметил это и обрадовался.

— Ты выглядишь получше. Как ты себя чувствуешь?

— Да вроде ничего, — застенчиво ответил Драко.

— То есть вышвыривание в окно тарелок улучшает твое самочувствие? — поинтересовалась Гермиона, пряча улыбку.

— Ничего не могу с собой поделать. Может, я и болен, однако по-прежнему бессердечен и эксцентричен.

— Готов целыми днями кидать в окно тарелки, если это тебе поможет, — рассеянно заметил Гарри, явно думая о чем-то другом. Драко от удивления раскрыл глаза и собрался что-то спросить — его губы дрогнули, однако Гермиона перебила его:

— Гарри, не посмотришь ли, все ли в порядке с Джинни?

Мрачно вздохнув, Гарри послушно поднялся, и у Гермионы появилось навязчивое чувство, что, если он не найдет Джинни, он тут же отправится на кухню. Как только Гарри вышел, настроение в лазарете тут же изменилось.

— Вот только не надо мне этого говорить, — произнес Драко, лишь только за Гарри закрылась дверь.

— Что именно? — строго спросила Гермиона. — Что Гарри не показывает, как он расстроен всем происходящим, однако, это именно так? Он носит тебе сэндвичи только потому, что не знает, чем еще может помочь.

— Я знаю, — тихо ответил Драко. Напускная надменность  сменилась мрачной серьезностью и собранностью, которая вызвала у Гермионы куда больше сочувствия. — Честное слово, мне бы даже хотелось, чтобы он мог что-то сделать. Иначе у него постоянно будет чувство, что он должен сделать что-то еще, что-то большее. А делать-то нечего. Это хуже врага — с этим ничего нельзя поделать. Он не может нырнуть в мои вены и уничтожить яд раньше, чем тот убьет меня.