Толмач

Кан Ся попытался подобрать нужные, понятные слова и не сумел.

* * *

Пожалуй, он до последнего мгновения не верил, что они нападут. Но они напали, и Кан Ся, преодолевая боль в разорванном пулей бедре и навылет пробитой, толком даже не зажившей груди, уложил их всех до единого. Обошел корчащиеся тела, методично сорвал с них красные наколенники, красные кушаки и красные головные повязки и остро осознал, как многое отделяет его от них. Пожалуй, ему было бы намного легче объясниться с тем рыжим убийцей или даже… с поручиком Семеновым.

– Вы ничего не знаете ни о кунг-фу, ни об идеях Тай-Пин, – покачал он головой и потряс в воздухе бесформенной связкой красной материи. – Поэтому никогда не смейте этого надевать. Не заслужили…

Парни смотрели на него страдальческими, непонимающими глазами.

* * *

Когда ежедневный ущерб дороге от действий боксеров достиг критического порога, Витте добился аудиенции у Николая II.

– Более ждать нельзя, Ваше Величество, – прямо сказал он. – Охранная стража не справляется.

– Вы же всегда были противником военных кампаний в Китае, Сергей Юльевич, – мстительно напомнил Николай.

– Верно, – кивнул Витте, – я и сейчас не изменил своим взглядам. Но Министерству финансов проще один раз оплатить доставку войск до Пекина, чем ежедневно восполнять ущерб Русско-Китайскому банку.

Император сделал неопределенный жест рукой и вдруг поморщился.

– Тут уже одним Пекином не обойтись…

Витте напрягся. Слухи о неизбежности крупномасштабной военной операции в Китае уже бродили в особо информированных кругах Санкт-Петербурга, но он впервые услышал намек на это из уст самого царя.

– Простите, Ваше Величество, но нам не следует воевать с Китаем. Дорога…

– Оставьте вы вашу дорогу! – нервно отмахнулся Николай. – Тут посерьезнее дела начались! Вы хоть представляете, что будет, если европейцы войдут в Пекин без нас?

Вите представлял.

– Мы не получим контрибуции, – пожал он плечами. – Только и всего.

– Мы не получим Маньчжурии! – в сердцах бросил царь.

Витте похолодел. Нет, ему уже доложили о бурной деятельности Безобразова, уже в который раз пытающегося возродить в Генштабе идею насильственного присоединения богатых маньчжурских земель, но чтобы сам Николай…

– Это капкан, Ваше Величество, – выпалил он. – У европейцев нет под боком соседа с трехсотмиллионным народом, они как придут, так и уйдут, а нам с китайцами жить.

Николай II беспокойно забарабанил пальцами по столу.

– Простите, Ваше Величество, – нахмурившись, продолжил Витте, – но это все больше напоминает мне наши ошибки на Кавказе. Как черкесы говорят, не купи дом, купи соседа. Зачем нам самим создавать себе нового врага? Чтобы вечно кормить военных?

– Все, Сергей Юльевич, хватит! – отрезал царь. – Это уже за пределами вашего ведомства. Благодарю за откровенность.

Витте наклонил голову и стремительно вышел из кабинета.

«Черт! Пропала дорога! – стиснув зубы, думал он. – Все насмарку! Все десять лет трудов!»

Словно мифический царь Мидас, превращавший все, к чему ни прикоснется, в золото, военные все умудрялись превратить в единственный смысл своей жизни – войну. Но – Господи! – как же ему было жаль своей дороги!

* * *

За несколько недель напряженного труда Семенов настолько втянулся в сугубо штатскую по сути работу, что порой ему казалось, что так было, а теперь уже и будет всегда. Даже собственное воинское прошлое стало казаться дурным сном, который никогда уже не повторится. Но в начале июня, прибыв с проверкой в Гирин, поручик неожиданно попал в самую гущу событий.

По улицам города-арсенала шествовала толпа почти неотличимых один от другого китайцев – с одинаково тщательно выбритыми головами и с одинаково обернутыми вокруг голов черными тугими косичками. Их было так много, что Семенов даже испугался – на секунду, не более. А потом они остановились прямо напротив русского представительства, и началось уже многократно виденное поручиком почти цирковое представление – с разбиванием голым кулаком черепицы и ломанием о головы толстенных досок. И впервые Семенову не было ни смешно, ни любопытно.

– Черепица-то подпилена… – хмыкнул кто-то позади поручика, и Семенов оглянулся.

Это был есаул Охранной стражи – крепкий и, по всему видно, матерый мужик.

– Вряд ли, – покачал головой Семенов. – Я когда в Инкоу служил, проверял – целая черепица.