Message: Чусовая

Поблизости от камня в XVIII веке находился рудник Четырёхбратский, снабжавший рудой Кусье-Александровский завод Строгановых на Койве.

С бойцом Четыре Брата связана легенда о кладе Пугачёва. Будто бы Пугачёв, предчувствуя поражение, отправил на Чусовую своего атамана Чику-Зарубина (который называл себя графом Иваном Никифоровичем Чернышовым). Чика спрятал на бойце клад: девять бочонков. В четырёх из них — вино, в трёх — меха, в двух — золото. В то время когда (по легенде) Чика должен был рыть землю на Четырёх Братьях, реальный Чика сидел в Табынском остроге, а потом был повешен в Уфе. Оказаться на Чусовой он мог только в качестве привидения. Но это не останавливало кладоискателей ни в прошлом, ни сейчас. Нынешние кладоискатели проверяли окрестности бойца даже с лозоходцами и установили, что клад действительно где-то здесь… Но вот где? Каменные Братья хранят молчание.

* * *

Конечно, и после пугачёвщины на Чусовой были и небольшие бунты, и разбойничьи налёты, и выступления рабочих. Самыми крупными были волнения крестьян, приписанных к Ревдинскому заводу. Они произошли в 1800 году. Но в 1807 году при реформировании системы горных заводов ненавистная приписка была наконец-то отменена. Однако в 1824–1826 годах в Ревде произошёл бунт углежогов, спровоцированный Демидовыми для того, чтобы вернуть себе отнятый завод. А в феврале — мае 1841 года углежоги Ревды подняли настоящее восстание.

Углежоги поставляли заводам древесный уголь. Уголь получали так: огромный штабель ровно напиленных дров покрывали дёрном (получался «кабан»), делали в дёрне продухи и поджигали. Необходимо было поддерживать медленное и равномерное тление 10–15 дней, а уголь утрамбовывать специальной огромной «балдой». Это была исключительно тяжёлая работа: без отдыха, в дыму и копоти; к тому же — смертельно опасная, ведь углежоги, трамбуя уголь, ходили по «кабану» и запросто могли провалиться в гору раскалённого угля. Угля заводам требовалось очень много: на выплавку 1 части чугуна — 5,5 частей угля, а на 1 часть железа — 8 частей угля. Нормы выработки были совершенно непосильны — сотни и тысячи коробов. Но администрация завода в 1841 году всё равно ещё увеличила требования к выработке — и углежоги восстали.

У них уже была неплохая организация. Для начала их войско грозно промаршировало мимо присланного на усмирение полковника Порозова. Углежогов было около 500 человек, и шли они колонной по 4–5 человек в ряд и все с кольями в руках. Разрешить конфликт миром не удалось, и в конце концов солдаты открыли по углежогам огонь. Было убито около 170 человек, среди которых — женщины и дети.

Реформы 1861 года и специфический характер труда на Чусовой не позволили в пореформенный период развернуться здесь классовой борьбе в вооружённой форме. Мамин-Сибиряк отмечает, что главной формой социального протеста было бегство крестьян-бурлаков со сплава. Впрочем, в 1906 году в низовьях Чусовой появились лесные отряды с винтовками и револьверами.

Это были остатки разгромленной «армии» мотовилихинского революционера Александра Лбова. После поражения мотовилихинского восстания 1905 года Лбов бежал в леса и сколотил себе огромную банду. Самым известным налётом этой банды был захват парохода «Анна Степановна». Лбов наводил ужас на обывателей и жандармов Перми своей угрозой взять город штурмом. Поначалу Лбов сохранял видимость революционной сознательности, грабежи называл «экспроприациями». Но затем «армия» вышла из-под его контроля, превратившись в сборище шаек. Благодаря специальной операции жандармского управления с привлечением знаменитого провокатора Азефа правительство сумело изловить Лбова. Сам Александр Лбов был расстрелян в Вятке, а его воинство рассеялось по лесам — в том числе и чусовским. Лбову и его делу посвящена малоизвестная повесть Аркадия Гайдара «Жизнь ни во что».

Страшная стихия народного гнева вернулась на чусовские берега только в Гражданскую войну.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

"ЖЕЛЕЗНЫЕ КАРАВАНЫ"

ЧУСОВСКИЕ ПРИСТАНИ

Сплав «железных караванов» — одна из самых ярких и самобытных страниц истории Чусовой. Пожалуй, именно «железным караванам» Чусовая и обязана своей известностью. Ермак в сознании общества прочнее связан с Сибирью, чем с Чусовой. Трифона Вятского, скажем прямо, никто не знает. Горные заводы стояли по всему Уралу, не только здесь. Строгановы больше ассоциируются с Камой — с Орлом-городком, с Усольем. Демидовы — с Нижним Тагилом, с Невьянском, с Кыштымом и Каслями. Но вот «железные караваны» — это Чусовая и только Чусовая, хотя в действительности такие караваны плавали и по Уфе, и по Белой, и по Вишере. Правда, этим рекам не нашлось такого «певца», какой появился у Чусовой.