Message: Чусовая

Рядом с аркой в траве лежат какие-то обтёсанные камни, напоминающие мельничные жернова; детали каких-то механизмов (например, нечто вроде черпака или зубчатые вогнутые диски больше полуметра в диаметре). Тут же — массивная прямоугольная конструкция около 6 м длиной и 1,5 м шириной, напоминающая то ли плот, то ли великанскую дверь. Она сбита из деревянных брусьев и балок и скреплена железными шипами и накладками. Сбоку на ней масляной краской сделана надпись: «Затвор демидовской плотины 18 века».

И ещё чуть в стороне стоит другой, совсем уж оригинальный памятник: четырёхметровый деревянный столб с вырезанной сверху весёлой ушастой головой. На железной шапке написано «Сулем», на воротнике — «свояк», а на самом столбе — «Люди! Сейте добро на земле! 1986 П. Гилев». Видимо, когда-то этот местный умелец очень любил людей, жизнь — и своё село, теперь не нужное никому.

* * *

Ныне остаётся последняя надежда на хоть какое-то сохранение памяти о чусовских пристанях. Эта надежда связана с бывшей пристанью Усть-Утка. Её территория объявлена историко-ландшафтным музеем «Демидовская пристань» — филиалом Нижнетагильского музея-заповедника горнозаводского дела Среднего Урала. Макет пристани Усть-Утка можно увидеть в музее Д. Н. Мамина-Сибиряка в посёлке Висим.

ЧУСОВСКИЕ БАРКИ

…Эти жёлтые фотографии на толстой бумаге, эти одинаковые бородатые мужики, торопливость их жестов, их робость перед объективом, как перед барином, уже непонятная нам скученность людей при работе… Как-то даже неловко: чем тут гордиться? В нашей жизни всегда не хватает эффектности, броскости, позы. И барки эти тоже — ну гробы гробами…

Да. Сразу надо оговориться: о красоте речи не идёт. Точнее, не идёт речи о красивости. Барка хоть и корабль, тем не менее не принадлежит к числу трёх самых красивых вещей на свете: то есть она не горящий огонь, не танцующая женщина и не чайный клипер под всеми парусами. Барка грузна, кондова, тяжела, топорна, как трактор, как асфальтовый каток. Она создана для того, чтобы возить неподъёмные пушки, чугунные ядра, полосы железа, медные слитки. Барка не яхта, и скорость — её злейший враг.

Но караваны несутся по стремнине Чусовой быстрее всяких регат — неудержимо и страшно, словно горный обвал. И барки делают всё, чтобы идти медленнее. Их упрямые тупые рыла взрывают волну, тормозя ход, и, словно челюсть боксёра, выдерживают прямой удар о бревенчатые рамы вокруг скал. Барки гребут против течения всеми потесями, как рыбы, что поднимаются на нерест сквозь рёв порога. Барки цепляются за дно Чусовой лотами, как покатившийся с крутого склона альпинист отчаянно зарубается альпенштоком в скорлупу ледяного фирна.

Барке не до красоты. Барка должна спастись от гибели под беспощадным камнем-бойцом, должна не рассыпаться на доски от удара донного валуна под дых. Ей некогда тешить своей лебединой статью барышень на прибрежных бульварах. Каждый миг рискуя своей деревянной жизнью, она несёт железо для брони империи. Только в этом и заключается её предназначение. Никто не восхищается изяществом линий современного подводного атомного крейсера. Но никто не сможет отказать этому кораблю в каком-то почти мистическом, нечеловеческом величии. Мессидж его не изысканность обводов, а ядерная мощь державы. И красота барки не в гармонии черт, а в том незримом жертвенном огне, который, пронесённый сквозь переборы Чусовой, вырвется на врага пламенем из пушечных жерл.

Сколько бы юбилеев морского флота мы ни праздновали, надо признать: Россия в первую очередь была и остаётся речной страной. Для гигантских, никак не освоенных просторов России реки были главными дорогами, границами и ориентирами.

В XVIII веке Россия имела огромный опыт речного судоходства и огромный речной грузовой флот. Вот, например, как описывает навигацию на Волге писатель П. И. Мельников-Печерский (кстати, он учился в Пермской семинарии — там же, где и Мамин-Сибиряк, и Бажов) в романе «На горах»: «На широких, белых, как снег, парусах и топселях одни за другими вылетают длинные расшивы с высокими носами, с узкими кормами, с бортами, огороженными низкими перильцами; вдогонку за ними бегут большие, грузные, но лёгкие на ходу гусянки с небольшой оснасткой и низкими, открытыми бортами; дальше черепашьим шагом плетутся нагруженные пермской солью уёмистые неуклюжие ладьи, бархоты, шитики и проконопаченные мочалом межеумки, вдали сверкают белизной ветлужские сплавные беляны, чернеют густо осмолённые кладнушки…» А ведь были ещё дощаники, струги, тихвинки, оселки, паузки, сурянки, подчалки, нолики, коренные и многие другие типы сплавных судов.