Message: Чусовая

Заключённых в чусовские зоны перевезли из Мордовии. Статьи у них были за «антисоветскую агитацию и пропаганду», «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй».

В. Буковский комментирует: «Среди привезённых сюда из Мордовии стариков многие уже были тяжело больными, доживающими свой век людьми. Да и у тех, кто помоложе, здоровье было не блестящее. Словом, привезли нас сюда самых нераскаявшихся, чтобы без шума прикончить». Сам В. Буковский в лагере «Пермь-35» в соавторстве с диссидентом Глузманом написал популярное в правозащитных кругах «Пособие по психиатрии для инакомыслящих».

В 1980 году в зоне «Пермь-36» появилось отделение «особого» режима — самого жестокого из четырёх лагерных режимов.

В этом отделении в 1985 году в карцере умер украинский поэт Василь Стус. Существует пока ещё не опровергнутая версия, что он был убит администрацией лагеря. Официальная причина смерти — сердечная недостаточность. Здоровье у Стуса и вправду было неважное. Но в том же году писатель (и нобелевский лауреат) Генрих Бёлль выдвинул Стуса на соискание Нобелевской премии, и Нобелевский комитет принял это представление. Присуждение Нобелевской премии политическому узнику было бы позором для Советского Союза. Смерть Стуса была выгодна властям предержащим.

Сейчас на Украине творчество Василя Стуса включено в школьные учебники по литературе.

Политзоны просуществовали до горбачёвской перестройки, пока гласность и плюрализм не вынудили государство прекратить преследование граждан по политическим мотивам. После многочисленных амнистий в 1989 году закрылась последняя политзона СССР — «Пермь-35». Постройки чусовской зоны «Пермь-36» (ВС-389/36) были переданы Пермскому областному отделу социального обеспечения для организации психоневрологического диспансера. На прочих «объектах» хорошо потрудились «ликвидационные команды» Министерства внутренних дел. Некоторое время продолжалась борьба между психдиспансером, правозащитниками и разрухой; местные жители потихоньку растаскивали всё, что могло пригодиться в хозяйстве. В 1995 году общество «Мемориал» взяло на баланс бывшую зону «Пермь-36» и начало реставрационные работы.

Ещё в 1990 году Леонард Постников, организатор Музея истории реки Чусовой при школе «Огонёк», пытался перевезти в свой музей некоторые постройки этой зоны. Об этом В. Астафьеву рассказывал в письме В. Курбатов: «…я у Леонарда Дмитриевича, на родном „Огоньке". На него всё нет угомону, и скоро он загородит каждый угол — теперь вот ещё мартеновцам военным памятник поставил, а там уже трясёт местных кагэбэшников, чтобы они отдали ему лагерную матчасть — вышку с проволокой, потому что и эту страницу не хочет пропустить, тем более что чусовские лагеря много хорошего народу перемолотили… Но кагэбэшники матчасть не отдают — видно, надеются, что ещё послужит их доброму делу на месте». Вместо сторожевой вышки на «Огоньке» появился памятник чусовским политзонам — огромный дикий валун, оплетённый огромной колючей проволокой.

В реставрации зоны «Пермь-36» «Мемориалу» активно помогали волонтёры из США, Франции, Германии, Великобритании, Австралии. На базе бывшего лагеря был организован первый и единственный в России Музей истории политических репрессий и тоталитаризма. Один из охранников зоны теперь мирно работает сторожем в музее.

ТРАНСУРАЛЬСКИЙ ВОДНЫЙ ПУТЬ

Последней химерой, которая слепилась в истории Чусовой во мраке XX века, была идея Трансуральского водного пути.

XX век поражает гигантизмом своих проектов и… потрясает тупостью, плоскостью, одномерностью их осмысления. Словно от восторга перед размерами проектов парализовало воображение, которое должно было нарисовать полную картину того, что случится, когда проект будет реализован. Словно у власти вместо мозга — кирпич. Словно кроме насущной прагматической цели ничего более существовать не может.

Так уж сложилось в отечественной истории, что государство Российское в первую очередь заботили интересы самого себя, а интересы России, если до них доходили руки, всегда были только на втором месте. Потому почти весь XX век Россия была словно узурпирована собственным государством, низведена до уровня сырьевого и пространственного придатка к экономике, к политике, к любым нуждам власти. И Чусовая едва не стала жертвой.