Чужая невеста

И тут же один из телефонов пронзительно заверещал. Алексей пошел в кухню, чтобы позвать Ольгу, но она уже бежала оттуда, на ходу вытирая руки драным вафельным полотенцем и договаривая через плечо последние команды Ксюшке:

— Это уже готовое, только разогреть немножко. И подсоли! Они всегда недосаливают…

Она наткнулась на Алексея, сунула ему в руки свое полотенце и тем же тоном скомандовала:

— Позвони тете Наде. Из кухни можно, телефон на окне.

Она нырнула в маленькую комнату, прикрыла за собой дверь и тут же забубнила что-то холодным официальным голосом. Ну да, она же шеф. Босс. Интересно…

В кухне Ксюшка совала в духовку электроплиты посудину из цептеровского набора и, не оглядываясь, мечтательно сказала:

— Посуду такую я тоже хочу.

— Жадная ты какая, — удивился Алексей. — Ладно, так и быть, я такой сервиз тебе на свадьбу подарю.

Ксюшка тихо закрыла духовку, медленно выпрямилась, медленно оглянулась… Они долго-долго смотрели друг на друга, и Алексей напряженно ждал, что она скажет. Ведь должна же она что-нибудь сказать? Например, «спасибо».

— Спасибо, — сказала Ксюшка задумчиво. — Только ты не понял. Я для бабушки посуду хочу. В новый дом. И позвони тете Наде, а то мороженое еще надо размолоть.

Алексей устроился у окна, пытаясь дозвониться тете Наде, и наблюдал, как Ксюшка «размалывает» в миксере твердые, как камень, брикеты шоколадного мороженого. Дозвониться тетке Надьке было труднее, чем президенту: у всех соседей были параллельные телефоны, и, прежде чем тетка Надька подняла трубку, Алексей успел поговорить с ветераном войны Василием Захаровичем, учеником третьего класса Димой и портнихой-надомницей Лидией Андреевной. И всех попросил — на случай, если так и не дозвонится — зайти к тете Наде и передать, что у них все хорошо и что они через пару часов приедут. Так что когда наконец тетка Надька сама сняла трубку, первое, что Алексей услышал, было:

— Леший? Знаю, знаю, Димка уже забегал, и Лидочка вот сейчас зашла сказать… О, Василий Захарович пришел. Что? Ага, знаю… Леший, это я не тебе…

Второе, что он услышал после неясного бормотанья в сторону, были слова, которые тетка Надька сказала как бы между прочим:

— Да, сегодня Марк с Ларкой заезжали. Завтра Марк опять обещался. Но, может, Ларка его куда уведет. Сегодня она его на какую-то выставку поволокла. Я сказала, что вы завтра будете.

— Могла бы сказать, что вообще не приедем, — буркнул Алексей, и в этот момент Ксюшка выключила миксер, услышала его слова и вырвала у него трубку.

— Приедем, приедем! — закричала она радостно. — Вот только мороженое сожрем — и приедем… А? Да… Ну и что?

Она послушала еще минутку, попрощалась, положила трубку и сказала, обращаясь почему-то к вошедшей Ольге:

— Марк завтра к тете Наде заедет. После обеда.

— А-а… — Ольга подумала минутку. — Тогда давай так. Я за тобой утром заеду, скажем, к десяти. Только ты полностью чтобы готова была, ждать некогда будет.

— А если он с утра на работе будет? — Ксюшка, кажется, была смущена и несколько испугана.

— Не будет, не трепыхайся. Это я организую. — Ольга вынула из духовки кастрюлю и поставила ее на стол. — Давайте-ка лучше грибы есть.

Они говорили о чем-то понятном только им. Алексей чувствовал себя лишним. Вяло ковыряясь в тарелке, он исподтишка следил, как Ксюшка с Ольгой обмениваются вроде бы ничего не значащими словами, и искал в каждом слове скрытый смысл. Ксюшка поймала его взгляд, улыбнулась чуть виновато и сказала:

— Ты не сердись, Леший. У нас тут одно дело наметилось. Пока секретное.

И у Ксюшки уже какое-то дело. Ну-ну. Все нынче деловые стали. Казимир был кругом прав: беда, когда у бабы такие деньжищи.

Алексей тихо грустил всю дорогу до Павловки, грустно слушал, как Ксюшка взахлеб рассказывает тете Наде, какой замечательный дом будет у бабушки с дедушкой, и совсем загрустил, когда Ксюшка вдруг таинственно сказала:

— Теть Надь, у меня к вам дело. Секретное. Пойдем поговорим?

— Говорите здесь, — буркнул Алексей и поднялся. — Я спать пошел.

Но пошел он не в свой закуток на закрытой веранде, а в сад, под старые яблони, в гамак. Но ни погрустить в свое удовольствие, ни подумать о чем-нибудь он не успел, потому что мгновенно уснул.

И опять ему приснился хороший, веселый сон. Будто Ксюшка сказала ему что-то такое, отчего он сразу понял, как жить дальше, и это понимание наполнило его счастьем — глубоким, теплым, спокойным счастьем.