63  

Однажды Марине позвонили соседи. Она прибежала на пустырь за школьным двором, оттолкнула зевак и увидела, как Маша жестоко избивает девочку из параллельного класса. Она таскала ее за волосы, била ногами, девочка уже даже не кричала. Закричала Марина – первый раз в своей жизни, – так, что у самой перепонки напряглись. Маша оглянулась, и Марина вцепилась ей в руки, потащила, в квартире толкнула в ее комнату и закрыла дверь на ключ. Она дочь даже в туалет не выпустила до утра. Сама всю ночь пролежала в отчаянии, пытаясь понять, как надо поступить. Утром она знала точно. Открыла комнату дочери, велела той привести себя в порядок, схватила ее за руку и потащила в районный психдиспансер. Врач долго разговаривал с Мариной, затем наедине с Машей, потом пригласил мать одну.

– История у нас такая, – начал он сладким голосом «радионяни». – Мы имеем сложного ребенка, который вырастет тяжелым человеком. Для того чтобы вам легче было с ней справляться, можно поставить девочку на учет, можно корректировать ее поведение препаратами. Но я должен вам сказать приятную вещь. Она совершенно нормальна с точки зрения медицины. Просто она такая. – Доктор помолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением, а потом неожиданно хихикнул. – С точки зрения медицины, скажу я вам, и Чикатило был нормальным. Вот какие пироги. Что скажете, мамаша?

– Что вы идиот, – металлическим голосом ответила Марина.

На следующий день она потащила дочь к другому врачу, потом к третьему… В результате, когда Маша кончала школу, пришлось выкупить из психдиспансера ее медицинскую карту и снять с учета. Она надеялась, что дочь будет поступать в институт. Наутро после выпускного вечера Маша дохнула на мать перегаром и сказала:

– Мне твои институты до одного места. Мне надо деньги зарабатывать. Вы мне даже машину не можете купить. А мне нужна хата нормальная. Чтоб вас там не было. Родители. Глухонемой и тупая. Достала ты меня.

Деньги у нее появились очень быстро. И квартира, и машина, и конюшня, и участок огромный в элитном поселке… Только Марина никак не могла себя убедить в том, что все идет так, как надо. Ее не интересовал бизнес дочери. Хорошо, что он есть, вот и все. Как теперь без него прожить нормально? Она просто смотрела иногда в замкнутое, недоброжелательное, отстраненное лицо дочери и думала: на что была потрачена ее, Марины, жизнь? На этого чужого человека? То, что Маша не любила мать, было, наверное, очевидно для всех. То, что Марина не любила дочь, стало ее постыдной тайной.

…Она сидит уже три часа перед сумкой с фруктами и йогуртами. Сегодня у нее свидание с дочерью в тюрьме. А она не может заставить себя встать и выйти из квартиры.

Глава 4

Сергей быстро прошел к себе в кабинет и велел привести к нему Геннадия Овсяницкого. Не спускал с него глаз, пока тот шел от двери к столу. Не ответил на его приветствие.

– А я сегодня хотел тебя выпустить под подписку о невыезде. Убедил ты меня в том, что Мальчик пистолет у тебя в кабинете взял и любовницу свою застрелил. С одной стороны, он у нас полный дурак получается, с другой – совсем не дурак. Заранее готовился, продумал, как тебя подставить. Что скажешь?

– О чем?

– Так дурак у нас Мальчик или не дурак?

– Я уже говорил, и не один раз. Он – придурок. А взять пистолет из открытого ящика стола, выстрелить в лоб женщине, которая уже для него сделала все, что могла, выбросить потом оружие под окно, чтобы меня подставить, – это что, сильно хитроумный ход?

– Не сильно. Но ход.

Сергей закурил, помолчал, не сводя глаз с Овсяницкого, потом медленно заговорил:

– Для Мальчика это был бы ход, хоть и простой он, как два пальца об асфальт. У тебя ходы сложнее. И как она могла тебя на этого Мальчика променять?..

– Я не понял.

– Да и я пока не все понял. Ясно только одно: лежит Мальчик, он же Валентин Кочин, с простреленной головой в выселенной пятиэтажке неподалеку от дома Кати Подберезкиной. С той самой ночи лежит. И убит он, что характерно, из того же пистолета, что и Менделеева.

– То есть как?

– Неожиданность, да? Неожиданность, что обнаружили его буквально за день до того, как дом сносить начали бульдозером. А так был бы он навеки погребен в том подвале, остался бы в вечном розыске, и дело бы отправили в архив когда-нибудь за давностью… И не было Мальчика вроде. Как у классика: «А был ли мальчик?» Правда, хороший ход?

  63  
×
×