Спасите наши души

– Плевать я хотела на мать, на правоохранительную систему и на самоутверждение. Просто захотела прирезать эту жирную курицу и сделала это. Чего еще надо?

– То есть вам было все равно, что вас найдут и вы понесете наказание?

– Не-а, не все равно. Я точно знала, что такие тупаки, как вы, меня сроду не найдут. Я что, ментов не видела? Эту ТИМ пасла куча народу, всем ее бабло нужно было. Кто-то с ней жил, кто-то спал, кто-то доил, а я просто так… Мимо проходила. Если бы не эти стервы с форума, хрен бы вы меня нашли. А что, не так?

– Примерно так. Вы пройдете психиатрическую экспертизу для ясности, а пока скажите не для протокола. Вы что, страдаете приступами немотивированной агрессии и направляете ее на полузнакомых людей? Возможно, Сидорова – не единственная ваша жертва?

– Размечтался. Щас на меня всех жмуриков повесишь, премию получишь… Хрен тебе! Никаких приступов у меня нет, агрессии тоже. Эту ТИМ я терпеть не могла, потому что сука она. То, что ей не жить, я, конечно, точно решила. Но если бы в ту ночь к ней в спальню не прибежал псих с бритвой… Может, она бы еще и потрепыхалась. А так – я смотрю из гардеробной: заходит этот, весь трясется, за шторой прячется, потом из-за нее высунулся, на голую ТИМ посмотрел, его чуть кондрашка не хватила. Синий, пена из пасти… Я его за шиворот вытащила, ТИМ и не заметила. Довела до выхода, дала пинок под зад и вернулась. Смотрю – бритва лежит. Я подняла. Я тогда, честно, резать ее не хотела. Можешь написать, что был аффект. Я законы знаю. Я просто подошла с этой бритвой, Наташка лежит на кровати, ноут на пузе… Я говорю: «Слышь, ты! Жить хочешь? Скажи по-быстрому, что кончишь на Генку вешаться. Ты ж знаешь – он меня любит…» А она стала ржать. Разобрало ее так, что сказать ничего не может. Пальцем на меня показывает и заливается…

– Ну, и?

– Ну, и все. Не знаешь, что ли?

– За что вы убили Наталью Сидорову?

– За все. Ничего не буду отвечать. Где мама? Она обещала сегодня меня забрать.

– Уже не заберет. Самое большее, что мы можем сделать для вас и вашей матери, – дать ей свидание с вами. Вы только что признались в умышленном убийстве.

* * *

Тоня Грекова, мать-одиночка, и голодала, и холодала, и воровала в магазинах, пока не узнала, что одна семья ищет кормилицу для усыновленного из роддома ребенка. Она им подошла. Ее с Зинкой даже поселили в отдельной маленькой комнате. Супружеская пара была уже немолодой. На все были готовы ради своего первого, неожиданного ребеночка. Тоне были страшно благодарны. На ее молоке малыш поправлялся, как на дрожжах. В отличие от Зинки, которая всегда напоминала сизого цыпленка. Когда ребенка уже не нужно было кормить грудью и ему нашли хорошую, образованную няню, Тоню не рассчитали просто так. Хозяин устроил ее уборщицей в местное ОВД, где сам работал начальником одного из отделов. Благодаря его хлопотам ей даже дали крошечную служебную квартирку. Зинку он помог в ясли устроить… В общем, выкарабкалась Тоня. У нее появилось свободное время и даже определенный выбор сексуальных партнеров. Она уже поняла про себя: влюбленность ей не грозит, а без секса дня прожить не может. Но Антонина не пошла тупо на поводу инстинктов. Она так выстраивала свою личную жизнь, состоящую из коротких и очень коротких эпизодов, чтобы с каждым мужчиной хоть на шаг продвигаться вперед по жизни. Цели Грекова ставила перед собой реальные. Причем они полностью совпадали с ее желаниями. Ей не хотелось оказаться английской королевой, ее не привлекала политика, ей ни к чему был пост министра внутренних дел, к примеру. Она дослужилась до майора, стала начальницей небольшого отдела в управлении исправительных работ… и абсолютно реализовала свою потребность власти, у нее было столько денег, сколько ей нужно, и она знала, как говорится, что получает их за работу, которая доставляет ей удовольствие. В самом прямом смысле. Обычным бабам нужны цветочки с поцелуйчиками, а Тоня Грекова удовлетворяла свою похоть с тем контингентом, который наиболее был для этого пригоден, с ее точки зрения. Она отбирала с мест отсидки мужков крупных, мускулистых, очень грубых и непременно в наколках, как в печатях. Как они ни фраерились, но, когда она привозила их к себе на квартиру, словно рабов, они в глубине души понимали, что от нее многое в их судьбе зависит. Но дело заключалось не только в этом. Тоня однозначно была в их вкусе, этих зэков по призванию, с их периодическим отрывом от нормальной жизни, от обычных женщин… Тоня для них оказалась выше обычной женщины. Об оргиях в ее квартире ходили легенды. И, попав сюда, каждый старался выделиться.