Байрон Эш подошел к «Вольво», пожал руку женщине, которая ждала нас в нем, и сказал:
— Никаких проблем.
И неспешно удалился.
— Я попросила ее подождать, — со вздохом сказала моя мать.
Я на минуту перестал думать о мертвых — меня куда больше заботило, застегнул ли я ширинку и смыл ли всю кровь с волос в тюремном туалете. Мать подтолкнула меня вперед, как она делала в младшей школе, когда пора было танцевать котильон. Я же чувствовал себя полнейшим дураком и никак не мог прийти в себя.
Майя Ли одарила меня ослепительной улыбкой.
— А я уж подумала, что ты сумеешь целую неделю обходиться без меня, техасец.
Глава 30
Майя, естественно, выглядела великолепно. Она была в белом шелке — приталенный пиджак, блузка, брюки — и ее кожа сияла, точно горячая карамель; волосы собраны в толстый каштановый хвост. Как всегда, Майя не пользовалась косметикой и не носила украшений, но стоило ей улыбнуться, как становилось ясно, что ей они ни к чему.
Я открыл рот, собираясь что-то сказать, но получилось лишь невнятное бормотание. Впрочем, даже если бы у меня не были разбиты губы, все равно вышло бы ничуть не лучше.
— Молчи, Джексон, — приказала мне мать.
Глаза Майи сияли. Она легко коснулась моей челюсти кончиками пальцев, и я вздрогнул, хотя не почувствовал боли. Улыбка Майи медленно погасла, и она убрала руку.
Я не привык к тому, чтобы кто-то радовался, увидев меня. Наверное, выражение моего лица было слишком суровым. У меня все болело, я едва сдерживал гнев и презирал себя за те чувства, которые испытал, когда увидел Майю. Кроме того, мне совсем не нравилось, что я то и дело поглядываю на вырез ее блузки в районе ключицы.
На лице Майи появилось жесткое выражение.
— После нашего разговора я начала беспокоиться, — сказала она. — А тут как раз подошло время моего отпуска. Так что у меня не возникло никаких проблем. Когда я не смогла найти тебя дома… — Она кивком показала на мою мать.
Я посмотрел на маму, которая сложила свой гватемальский плащ и вздохнула.
— Трес, я только хотела… — Она не договорила, как будто я и сам все понимал. — Ты, конечно, помнишь сержанта Эндрюса.
Я кивнул, хотя на самом деле не понял, какого из бывших любовников она имеет в виду. Может быть, Эндрюс встречался с моей матерью пару месяцев после ее развода, до того, как она полностью отдалась богемному образу жизни. Насколько я помню, однажды вечером он заявился с розами и парой бифштексов, а моя мать как раз в это время жгла пачули, изучая карты таро. После этого я его больше не видел.
— Сержант Эндрюс оказался настолько любезен, что позвонил мне. — Мама ясно давала понять, что далеко не все проявили бы столь неслыханное благородство. — Госпожа Ли настояла на своем участии в твоей судьбе и предложила пригласить мистера Эша.
Я видел, что мама очень недовольна. Майя лишила ее изумительной возможности спасти меня, и теперь всячески давала это понять, не глядя в ее сторону. На лице у нее застыло выражение глубокой обиды, она скрестила руки на груди, крепко прижимая к себе гватемальский плащ.
Если Майя что-то и заметила, то виду не подала. Она снова заглянула мне в глаза и попыталась говорить небрежно.
— Вот так я оказалась здесь.
Мы все чувствовали себя превосходно, пока ехали на север по Макалистер к кабинету дантиста моей матери. Начался ливень. Через десять минут моя мать, никогда не умевшая долго молчать, решила разбить лед и поставила кассету с буддистскими гимнами.
— Китайский мистицизм меня завораживает, — сказала она Майе. — Я изучаю его уже много лет, бросаю и снова возвращаюсь.
Майя рассматривала дубовый лес, растущий вдоль автострады. Она оторвала от него глаза и рассеянно улыбнулась.
— Я должна поверить вам на слово, — сказала она. — Здесь есть приличное место, где можно получить традиционный мексиканский завтрак, госпожа Маккиннис? Боюсь, я проголодалась.
Я представил, как мама прижимается к стеклу со стороны водителя. До конца поездки мы слушали только шелест «дворников» по стеклу.
Мне бы следовало настоять, чтобы мама немедленно отвезла меня домой, но я устал, и мне вдруг стало хорошо лежать на заднем сиденье материнской машины — впервые за последние двадцать лет. Поэтому я позволил ей отвезти себя прямо в кабинет доктора Лонга. Я ходил к нему с начальной школы, теперь доктор стал старше и заметно поседел, но его руки остались такими же большими и неуклюжими, когда он залезал ко мне в рот.