– Мене, мене, текел, упарсин, – слегка улыбаясь, поправил его Джейс. – Неужели не узнаешь? Слова из Библии, вампир. Из старой. Твоя ведь книга?
– Я, может, и еврей, но это не значит, что у меня в голове хранится Ветхий Завет.
– Такова была надпись на стене: «Исчислил Бог царствие твое и положил конец ему; ты взвешен на весах и найден очень легким»[4]. Знамение судьбы, предвещающее конец империи.
– А Валентин тут при чем?
– При делах все мы. Талант Клэри перевернет представление Конклава и закона о мире. Ни один человек не в силах создать новую руну или начертить одну из тех, какие сотворила Клэри. Подобное под силу ангелам, и раз уж Клэри наделена такой мощью, значит, мир меняется. Законы меняются. Вот тебе и знамение. То, что прежде являлось верным, верным быть перестает. Восстание ангелов принесло конец привычному миру, расколов небеса надвое и создав преисподнюю. Теперь измениться могут нефилимы. Идет небесная война, вампир, и победит только одна сторона. Мой отец считает победу своей.
Воздух был холоден, и плащ не просох, но Клэри порядком взмокла, пот стекал с нее градом. Под быстро темнеющим небом Люк тащил девушку за руку. Впереди уже показался Аликанте: город стоял в тенистой долине, разделенный надвое серебристой лентой реки. Она входила в город и словно пропадала, выходя по ту его сторону. К крутому склону холма жались домики: медового цвета стены и крыши красной черепицы, темные круто изогнутые улочки, а на вершине холма – строение из темного камня, с виду невесомое и снабженное колоннами. С севера, юга, востока и запада от него стояло по сверкающей башне. Точно такие стояли между домов – изящные, высокие, словно выточенные из кварца, этакие гигантские стеклянные иглы, нацеленные в небо. Лучи заходящего солнца высекали из башен блеклые радуги, как спичка высекает искры из коробка. Глядя на них, Клэри испытывала одновременно и радость, и неприязнь.
Если не видел Аликанте и его хрустальных башен, считай, не видел города вообще.
– Что-что? – спросил Люк. – Ты что-то сказала?
Клэри сама не заметила, как процитировала поговорку вслух. Смутившись, она повторила.
– От кого ты ее слышала? – удивился Люк.
– От Ходжа. Он говорил нечто подобное.
Присмотревшись к девушке, Люк заметил:
– Ты вся красная. Как себя чувствуешь?
Шея болела, начался жар, во рту пересохло, однако Клэри просто ответила:
– Все хорошо. Давай уже дойдем до города.
– Ладно. – Люк указал на границу Аликанте. Там, где заканчивались здания, стояла изогнутая арка. В ее тени нес вахту Сумеречный охотник. – Это Северные врата, через которые дозволено входить нежити. Если, конечно, есть письменное разрешение. Прибудь мы по делу, официально, и имейся у нас подписанная кем надо бумажка, мы прошли бы через них.
– Вокруг города нет стен. – Клэри тоже указала в сторону арки. – Какие же это врата?
– Барьер невидим, но он есть. Стоит под управлением башен вот уже тысячу лет. Сама почувствуешь на себе его силу. – Оборотень посмотрел на Клэри, задержав взгляд на ее прищуренных глазах. – Готова?
Клэри кивнула, и Люк пошел прочь от врат, мимо восточной стороны города, где здания стояли особенно густо. Возле узкого прохода меж двух домов он знаком велел девушке ступать как можно тише и повел ее вперед. Клэри зажмурилась, ожидая удара о невидимую стену, но вместо этого шарахнуло давлением – как в падающем самолете. В ушах громко чпокнуло, и вот Клэри уже стоит в переулке.
Здесь, совсем как любом переулке Нью-Йорка, да где угодно в мире, наверное, воняло кошачьей мочой.
Выглянув за угол, Клэри увидела широкую улицу, по бокам которой тянулись ряды лавок и домов.
– Никого нет, – несколько удивленно заметила она.
В вечерних сумерках кожа оборотня отливала серым.
– Должно быть, в Гарде собрание. Иначе народ вот так разом с улиц не пропадает.
– Это хорошо или плохо? Можем пройти незамеченными.
– Не хорошо и не плохо. Улицы пустынны, нас вряд ли заметят. Но если уж кто попадется на пути, то заметит обязательно.
– Разве на Совет собирают не всех?
– Всех, да не совсем, – слабо улыбнулся Люк. – Дети, подростки – те, кого не призвали, могут гулять по улицам.
Клэри подумала о Джейсе, и сердце заколотилось с бешеной быстротой скаковой лошади.
Люк словно прочел мысли девушки и нахмурился:
– Прямо сейчас я нарушаю закон, потому что не назвался члену Конклава у врат. Если меня кто опознает, беды не оберемся. – Он взглянул на узкую полоску темно-красного неба между крышами. – С улиц надо уходить.