Цинковые мальчики

Перед тем, как он их нашёл на вокзале, привёл в дом, он уже поступил на подготовительный факультет в радиотехнический институт. Хорошее сочинение написал. Счастливый был, что у него все хорошо. Я даже начала думать, что он успокаивается… Пойдёт учиться… Женится… Когда они уехали, к нему опять все вернулось… Сядет и весь вечер в стенку смотрит. Заснёт в кресле… Мне хочется броситься, закрыть его собой и никуда не отпускать… А теперь мне снятся сны: он маленький и просит кушать… Он все время голодный… Руки тянет… Всегда во сне вижу его маленьким и униженным… А в жизни?! Раз в два месяца свидание… Четыре часа разговора через стекло… В год два свидания, когда я могу его хотя бы покормить… Обнять… И этот лай собак… Мне снится лай собак… Он гонит меня отовсюду…

За мной стал ухаживать один мужчина… Цветы принёс… Когда он принёс мне цветы, я их увидела. «Отойдите от меня, – стала кричать, – я – мать убийцы». Первое время я боялась даже в дом войти, в ванной закрыться, ждала, что стены на меня рухнут. Мне казалось, что на улице все меня узнают, показывают друг другу, шепчут: «Помните тот жуткий случай… Это её сын убил… Четвертовал человека… Афганский почерк…»

Шло следствие… Оно шло несколько месяцев… Он молчал… Я поехала в Москву… в военный госпиталь Бурденко… Нашла там ребят, которые служили в спецназе, как и он… Открылась им…

– Ребята, за что мой сын мог убить человека?

– Значит, было за что.

Я должна была сама убедиться, что он мог это сделать. Убить! Долго их выспрашивала и поняла: мог. Разговор о смерти, об убийстве не вызывал у них особенных чувств, таких чувств, какие она обычно вызывает у нормального человека, не видевшего кровь. Они говорили об Афганистане как о работе, где надо убивать. Потом я встречала парней, которые тоже были в Афганистане и, когда случилось землетрясение в Армении, поехали туда со спасательными отрядами. Меня интересовало, я уже на этом застолбилась: было ли им страшно? Что они испытывали при виде смерти? Нет, им ничего не было страшно, у них даже чувство жалости притуплено. Оторванные. Расплющенные… Черепа, кости… Похороненные под землёй целые школы… Классы… Как дети сидели на уроке, так и ушли под землю… А они вспоминали и рассказывали о другом… Какие богатые винные склады откапывали, какой коньяк, какое вино пили… Шутили: пусть бы ещё где-нибудь тряхануло… Но чтобы в теплом месте, где виноград растёт… Они что – здоровые? У них нормальная психика? «Я его мёртвого ненавижу». Это он мне недавно написал. Уже пять лет прошло… Что там произошло? Молчит. Знаю только, что тот парень, звали его Юра, хвастался, что заработал в Афганистане много чеков. А после выяснилось, что служил он в Эфиопии, прапорщик. Про Афганистан врал… На суде только адвокат сказала, что мы судим больного. На скамье подсудимых – не преступник, а больной… Его надо лечить… Но тогда, это семь лет назад, тогда правды об Афганистане ещё не было… Их всех называли героями… Воинами-интернационалистами… А мой сын был убийца… Потому что он сделал здесь то, что они делали там… Почему же его одного судили?..

Он убил человека моим кухонным топориком… А утром принёс и положил его в шкафчик… Как обыкновенную ложку или вилку…

Вы слышите лай собак? Почему его никто не слышит? Одна я слышу…

Я завидую матери, у которой сын вернулся без обеих ног… Пусть он ненавидит всех… Пусть бросается на неё как зверь… Пусть она покупает ему проституток, чтобы он успокоился… Пусть он хочет её убить за то, что она его родила… Пусть…»

* * *

Война не кончается тогда, когда перестают стрелять. Она перемещается в человеческую душу, где нельзя бывшее сделать не бывшим. И там у неё другие сроки…

1984–1985

Суд над «Цинковыми мальчиками»

(История в документах)

Хроника суда

Недавно группа матерей воинов-интернационалистов, погибших в Афганистане, подала в суд на писательницу Светлану Алексиевич. Их исковое заявление будет рассматриваться в народном суде Центрального района Минска.

Поводом для обращения в суд стал спектакль «Цинковые мальчики», поставленный на сцене Белорусского театра имени Янки Купалы. Затем он был записан республиканским телевидением и продемонстрирован жителям Беларуси. Матерей, несущих в себе все эти годы своё неизбывное горе, оскорбило, что их мальчики показаны исключительно как бездушные роботы-убийцы, мародёры, наркоманы и насильники, не ведающие пощады ни старому, ни малому. (Л. Григорьев, «Вечерний Минск», 12 июня 1992 г.)