Перси Джексон. Жестокий мир героев и монстров

Под редакцией Рика Риордана

Жестокий мир героев и монстров

Перси Джексон

Вступление

Лица, которые попытаются найти в этом повествовании мотив, будут отданы под суд;

лица, которые попытаются найти в нем мораль, будут сосланы;

лица, которые попытаются найти в нем сюжет, будут расстреляны — по приказу автора.

Марк Твен (о романе «Приключения Гекльберри Финна»)

Автор под микроскопом

Много лет назад, еще до появления Перси Джексона в моей жизни, я был известным автором детективов для взрослых. В один прекрасный вечер я вел диалог в прямом эфире с двумя другими писателями, один из которых пытался объяснить, чем ему понравился мой роман «Дьявол уехал в Остин».

«Потрясающая структура, — сообщил он зрителям. — Это книга о подводном плавании, и чем глубже ее герои погружаются в темную мутную воду, тем темнее и мутнее становится сюжет. Какой тонкий символизм!»

Зрители были впечатлены. А я смутился: символизм? У меня? Кто бы мог подумать!

После передачи, когда я признался этому писателю, что сделал структуру романа мутной не нарочно, что, возможно, это были даже недочеты в построении сюжета, у него просто челюсть отвисла. Он изучал мое творчество, сделал блестящие выводы — а я, оказывается, просто историю рассказывал? Невероятно!

Нет, я не говорю, что его открытия ничего не стоят или что символизма в моем романе не может быть. Но этот случай очень хорошо показывает разницу между созданием книги и ее анализом.

Любую книгу — детскую или взрослую — можно читать по-разному. Можно просто читать — для удовольствия. Можно — искать скрытые значения и оттенки смысла. Можно даже писать об этой книге статьи, рассматривая ее с разных точек зрения.

Дело писателя — писать. А дело внимательного читателя — найти в написанном смысл. То и другое одинаково важно. Смысл, который отыщет читатель, может внести ясность, очаровать, удивить — в том числе и автора книги. По крайней мере, я использую символы и мотивы бессознательно и думаю о них не больше, чем человек, говорящий на родном языке, думает в момент разговора о согласовании подлежащего и сказуемого.

Я всегда очень любил «Предупреждение», которое Марк Твен поместил перед текстом «Приключений Гекльберри Финна». Он категорически настаивал на том, чтобы читатели просто читали его книгу, а не занимались исследованием ее структуры или извлечением морали. Правда, это не помешало поколениям английских выпускников писать по его романам дипломы.

Когда мне предложили издать эту антологию, я не знал, что и думать, — столько талантливых авторов захотели отчего-то написать о моих детских книгах! Но прочитав их статьи, я изумился: в каждой был свой взгляд на Перси Джексона, зачаровывающий и заставляющий задуматься. Кое-что даже навело меня на мысль: «И вот это я сочинил?» Словно кто-то изучил мои мысли под микроскопом — я увидел все, что в них творилось, пока я писал, и на что я никогда не обращал внимания.

Возможно, поэтому Марк Твен и не хотел, чтобы его творчество изучали критики: не потому, что толкование может быть неверным, а как раз потому, что оно может оказаться слишком ошеломляюще точным.

Случайный полубог

Я не собирался писать цикл о Перси Джексоне.

Но когда мой старший сын был во втором классе, у него начались проблемы с учебой. Он не мог сосредоточиться, не хотел сидеть и читать, а письмо и вовсе было страшным испытанием.

Мне, писателю и учителю средней школы, трудно было смириться с тем, что мой ребенок школу ненавидит. Потом настал день, когда на родительском собрании мне сказали, что мальчик нуждается в психоневрологическом обследовании. Несколько недель спустя был поставлен диагноз: дислексия, гиперактивное расстройство с дефицитом внимания.

Понятия эти мне были не в новинку. У меня были ученики с дефектами обучаемости, я изобретал способы работы с ними, заполнял бланки наблюдений…

Но когда речь идет о твоем собственном ребенке — это совсем другое дело! Как помочь ему понять, что с ним, и справиться с проблемой?

После долгих раздумий я обратился к тому, что умею, — рассказывать истории.

Спасением для сына в школе стала греческая мифология. Пожалуй, это был единственный предмет в расписании, который ему нравился. Каждый вечер перед сном я рассказывал ему что-нибудь из греческих легенд, а когда они закончились, он попросил сочинить еще.