36  

Стихи двадцать пятого года

Еще в конце 1920-го Есенин писал Иванову-Разумнику: «…Переструение внутреннее было велико. Я благодарен всему, что вытянуло мое нутро, положило в формы и дало ему язык».

Тогда, после «Сорокоуста», «Кобыльих кораблей» и перед «Пугачевым», поэту показалось, что переструение кончилось, а оказалось, что в 1920-м он еще только начинал искать и формы и язык, адекватные его нутру, а нашел только теперь, в стихах-песнях 1925 года. Отныне он и «цветок неповторимый», и – безо всяких скидок – народный поэт, и никакие гонения не страшны его живым песням, ибо они, как и песни фольклорные, не нуждаются ни в печатном станке, ни в цензурном разрешении. Этот новый стиль был «нащупан» еще в 1924-м, в стихах на смерть Ширяева и в первых «главках» «Персидских мотивов», но тогда Есенин еще надеялся, что сможет прорваться из попутчиков в советские классики с большой эпическою темой. Не прорвался. «Анна Снегина», как и маленькие поэмы 17–19 гг., как и «Пугачев», «в прицел» не «угодила». И он свернул со столбовой дороги на свою тропу. Теперь он уже не читал стихи, как прежде, он их пел – мастерски, с особыми интонациями и переходами, округляя особо выразительные места жестами…

  • Отговорила роща золотая
  • Березовым веселым языком…
  • Клен ты мой опавший, клен заледенелый,
  • Что стоишь нагнувшись под метелью белой?

Особенно часто и охотно исполнял Есенин в 1925-м «Песню» («Есть одна хорошая песня у соловушки…»), для которой приспособил популярный «кавказский» мотив, причем не только пел его, но и плясал – выплясывал именно песню, а не плясал под песню! Один из современников оставил такое описание этого уникального исполнения (на мальчишнике, летом, перед свадебным путешествием с Софьей Андреевной Толстой на Кавказ):

«Волосы на голове были спутаны, глаза вдохновенно горели, и, заложив левую руку за голову, а правую вытянув, словно загребая воздух, пошел в тихий пляс и запел… Как грустно и как красиво пел безголосый, с огрубевшим от вина голосом Сергей! Как выворачивало душу это пение…»

* * *

  • Несказанное, синее, нежное…
  • Тих мой край после бурь, после гроз,
  • И душа моя – поле безбрежное —
  • Дышит запахом меда и роз.
  • Я утих. Годы сделали дело,
  • Но того, что прошло, не кляну.
  • Словно тройка коней оголтелая
  • Прокатилась во всю страну.
  • Напылили кругом. Накопытили.
  • И пропали под дьявольский свист.
  • А теперь вот в лесной обители
  • Даже слышно, как падает лист.
  • Колокольчик ли? Дальнее эхо ли?
  • Все спокойно впивает грудь.
  • Стой, душа! Мы с тобой проехали
  • Через бурный положенный путь.
  • Разберемся во всем, что видели,
  • Что случилось, что сталось в стране,
  • И простим, где нас горько обидели
  • По чужой и по нашей вине.
  • Принимаю, что было и не было,
  • Только жаль на тридцатом году —
  • Слишком мало я в юности требовал,
  • Забываясь в кабацком чаду.
  • Но ведь дуб молодой, не разжелудясь,
  • Так же гнется, как в поле трава…
  • Эх ты, молодость, буйная молодость,
  • Золотая сорвиголова!

1925

* * *

  • Заря окликает другую,
  • Дымится овсяная гладь…
  • Я вспомнил тебя, дорогую,
  • Моя одряхлевшая мать.
  • Как прежде ходя на пригорок,
  • Костыль свой сжимая в руке,
  • Ты смотришь на лунный опорок,
  • Плывущий по сонной реке.
  • И думаешь горько, я знаю,
  • С тревогой и грустью большой,
  • Что сын твой по отчему краю
  • Совсем не болеет душой.
  • Потом ты идешь до погоста
  • И, в камень уставясь в упор,
  • Вздыхаешь так нежно и просто
  • За братьев моих и сестер.
  • Пускай мы росли ножевые,
  • А сестры росли, как май,
  • Ты все же глаза живые
  • Печально не подымай.
  • Довольно скорбеть! Довольно!
  • И время тебе подсмотреть,
  • Что яблоне тоже больно
  • Терять своих листьев медь.
  • Ведь радость бывает редко,
  • Как вешняя звень поутру,
  • И мне – чем сгнивать на ветках —
  • Уж лучше сгореть на ветру.

<<1925>>

* * *

  • Синий май. Заревая теплынь.
  • Не прозвякнет кольцо у калитки.
  • Липким запахом веет полынь.
  • Спит черемуха в белой накидке.
  • В деревянные крылья окна
  • Вместе с рамами в тонкие шторы
  • Вяжет взбалмошная луна
  • На полу кружевные узоры.
  • Наша горница хоть и мала,
  • Но чиста. Я с собой на досуге…
  • В этот вечер вся жизнь мне мила,
  • Как приятная память о друге.
  • Сад полышет, как пенный пожар,
  • И луна, напрягая все силы,
  • Хочет так, чтобы каждый дрожал
  • От щемящего слова «милый».
  • Только я в эту цветь, в эту гладь,
  • Под тальянку веселого мая,
  • Ничего не могу пожелать,
  • Все, как есть, без конца принимая.
  • Принимаю – приди и явись,
  • Все явись, в чем есть боль и отрада…
  • Мир тебе, отшумевшая жизнь,
  • Мир тебе, голубая прохлада.

1925

  36  
×
×