Инферно

Сиенна посмотрела с сомнением. — Ты думаешь, что Бертран Зобрист написал эти Р на маске, потому что он хочет, чтобы мы … буквально стерли их с посмертной маски? Ты думаешь, мы это должны сделать?

— Я понимаю, что это —

— Роберт, даже если мы сотрем буквы, как это поможет нам?! В конечном итоге у нас будет просто абсолютно чистая маска.

— Может быть. — Лэнгдон обнадеживающе усмехнулся. — А может и нет. Я думаю, там нечто большее, чем кажется на первый взгляд. — Он указал вниз на маску. — Помнишь, я говорил тебе, что тыльная сторона маски была светлее из-за неравномерного старения?

— Да.

— Я, возможно, был неправ, — сказал он. — Цветовые различия кажутся слишком сильными для старения, и у текстуры на обороте есть шероховатости.

— Шероховатости?

Лэнгдон показал ей, что структура на обороте была намного более грубой, чем спереди … и также намного более абразивной, как наждачная бумага. — В мире искусства эту грубую структуру называют шероховатой, и живописцы предпочитают рисовать на поверхности, у которой есть шероховатости, потому что на ней лучше держится краска.

— Я не понимаю.

Лэнгдон улыбнулся. — Ты знаешь, что такое грунтовка?

— Конечно, живописцы используют ее для первичных холстов и… — Она резко остановилась, очевидно осознавая ее значение.

— Точно, — сказал Лэнгдон. — Они используют грунтовку, чтобы создать чистую белую шероховатую поверхность, и иногда замазать неудавшиеся картины, если хотят повторно использовать холст.

Теперь Сиенна выглядела взволнованной. — Ты думаешь, Зобрист покрыл обратную сторону маски грунтовкой?

— Этим объясняется шероховатость и более светлый цвет. И также понятно, почему он хочет, чтобы мы стерли семь Р.

Сиена выглядела озадаченной от этого последнего утверждения.

— Понюхай, — сказал Лэнгдон, поднося маску к ее лицу, как священник, предлагающий причастие.

Сиенна съежилась. — Грунтовка пахнет как мокрая собака?

— Не вся грунтовка. Обычная грунтовка пахнет как мел. А как мокрая собака — акриловая грунтовка.

— Значит…?

— Значит, она растворяется в воде.

Сиенна подняла голову, и Лэнгдон ощутил ход ее мыслей. Она медленно обратила свой пристальный взгляд на маску и затем внезапно обратно на Лэнгдона, ее глаза расширились. — Ты думаешь, там что-то есть под грунтовкой?

— Это многое объясняет.

Сиенна немедленно схватила шестиугольную деревянную крышку купели и немного сдвинула ее, глядя вниз на воду. Она схватила новое льняное полотенце и погрузила его в крестильную воду. Затем протянула капающую ткань Лэнгдону. — Ты должен сделать это.

Лэнгдон поместил маску лицом вниз на левую ладонь и взял влажное полотенце. Выжав избыток воды, он начал прикладывать влажную ткань ко внутренней части лба Данте, увлажняя область с семью каллиграфическими Р. После нескольких прикосновений указательным пальцем он повторно опустил ткань в купель и продолжил. Черные чернила начали размазываться.

— Грунтовка растворяется, — сказал он взволнованно. — И чернила вместе с ней.

Выполнив все это в третий раз, Лэнгдон начал говорить с набожной и мрачной монотонностью, которая эхом откликалась в баптистерии. — Через крещение Господь Иисус Христос освободил тебя от греха и привел тебя к новой жизни через воду и Святой Дух.

Сиенна уставилась на Лэнгдона, как на сумасшедшего.

Он пожал плечами. — Это, кажется соответствует моменту.

Она закатила глаза и вернулась к маске. Пока Лэнгдон продолжал применять воду, оригинальный гипс под грунтовкой стал видимым, его желтоватый оттенок больше соответствовал тому, что Лэнгдон ожидал от старинного экспоната. Когда последняя из букв Р исчезла, он подсушил область чистым полотном и держал маску так, чтобы Сиенна могла посмотреть.

Она громко выдохнула.

В точности, как Лэнгдон и ожидал, под грунтовкой действительно что-то скрывалось — второй слой каллиграфии — девять букв, написанных непосредственно на бледно-желтой поверхности исходного гипса.

На сей раз, однако, из букв сформировалось слово.

Глава 58

— «Одержимые»? — требовательно спросила Сиенна. — Я не понимаю.

Я не уверен, что думаю также. Лэнгдон изучал текст, который появился под буквами Р — отдельное слово, украшающее надписью внутреннюю часть лба Данте. одержимые