Инферно

• Здесь Восток встречается с Западом
• На перекрестке миров.

Стамбул за всю историю своего существования несколько раз был охвачен смертельными эпидемиям, которые уничтожали значительную часть его населения. Фактически, во время заключительной фазы бубонной чумы, именно этот город Империи назвали «центром чумы», говорили, что болезнь убивала больше десяти тысяч жителей в день. Несколько известных полотен изобразили горожан, отчаянно роющих чумные ямы в пригородах Таксима, чтобы похоронить горы тел.

Лэнгдон надеялся, что Карл Маркс был неправ, говоря: «История повторяется».

На всем протяжении промокших под дождем улиц, ничего не подозревающие души спешили по своим вечерним делам. Красивая турецкая женщина звала своих детей на обед; двое стариков вместе пили в уличном кафе; хорошо одетая пара шла по ручку под зонтом; и человек в смокинге выскочил из автобуса и побежал вдоль улицы, пряча футляр для скрипки под курткой, очевидно, опаздывая на концерт.

Лэнгдон заметил, что изучает лица вокруг себя, пытаясь представить себе жизненный путь каждого из них.

Массы состоят из индивидуумов.

Отвернувшись от окна, он закрыл глаза и попытался отогнать от себя мрачные мысли. Но они полностью захватили его. В глубине подсознания уже вырисовывался страшный образ — пустынный пейзаж картины Брейгеля «Триумф смерти» — отвратительный вид торжества злых сил, горе и страдание, которые обрушились на приморский город.

Фургон повернул направо на Торунь Авеню, и на мгновение Лэнгдон поверил, что они на месте. Слева, вырастая из тумана, появилась большая мечеть.

Но это был не Софийский собор.

Голубая мечеть, быстро понял он, подсчитав шесть устремленных ввысь рифленых минаретов здания, напоминающих своей формой карандаши. Когда-то Лэнгдон читал, что минареты Голубой мечети благодаря экзотическому, сказочному виду стали прототипом культового замка Золушки в Disney World. Мечеть получила свое название благодаря голубым изразцам с цветочными узорами, искусно украшающими ее стены.

Мы близко, думал Лэнгдон, когда фургон мчался вперед, сворачивая на Кабасакал-Авеню и двигаяся вдоль широкой площади Парка Султанахмет, находящегося на полпути между Голубой Мечетью и Софийским Собором и известного тем, что из него видны они оба.

Лэнгдон искоса посмотрел через вымытое дождем ветровое стекло, высматривая на горизонте очертания собора Святой Софии, но дождь и огни фар ухудшили видимость. И что еще хуже, казалось, что движение по авеню остановилось.

Впереди Лэнгдон не видел ничего кроме линии ярко светящихся тормозных огней.

— Какое-то событие, — объяснил водитель. — Концерт, я думаю. Пешком может быть быстрее.

— Как далеко? — спросила Сински.

— Здесь, через парк. Три минуты. Безопасно.

Сински кивнула Брюдеру и затем обратилась к группе захвата. — Оставайтесь в фургоне. Будьте максимально близко к зданию. Агент Брюдер в ближайшее время выйдет с вами на связь.

Сказав это, Сински, Брюдер и Лэнгдон выскочили из фургона и направились по улице через парк.

Широколиственные деревья в Парке Султанахмета лишь отчасти спасали от ухудшающейся погоды группу людей, пробегавших под их развесистыми кронами. Проходы были усеяны толпами поситителей целенаправленно движущихся к достопримечательностям парка — Египетскому обелиску, привезенной из Луксора, Змеиной колонне из Храма Аполлона в Дельфах и колонне Milion, когда-то служившей «нулевым пунктом», от которого брали свое начало все главные дороги в Византийской империи.

Наконец, они появились из-за деревьев у подножья зеркального пруда, который имел форму четко очерченной окружности и обозначал центр парка. Лэнгдон встал на открытую местность и обратил свой взгляд на Восток.

Храм Святой Софии.

Напоминает не сколько здание, сколько….гору.

Сверкая под дождем, поражающий своими размерами силуэт Храма Святой Софии, казалось, сам по себе уже являлся городом. Создавалось впечатление, что его центральный серебристый купол, рельефный и невообразимо широкий, опирался на скопление других куполообразных зданий, которые были сосредоточны вокруг него. Четыре высоких минарета — каждый с единственным балконом и серебристо-серым шпилем — возвышались по краям здания, так далеко от центрального купола, что едва можно было понять, что они часть монолитной структуры.