Инферно

— Подождите! — встряла Сински. — Как вы доставили ему образец так быстро?

— Я не доставлял, — нервно сказал Брюдер. — Он проверял свою собственную кровь.

Сински мгновенно уяснила смысл услышанного.

Он уже разошёлся по миру.

Глава 99

Лэнгдон медленно шел, чувствуя себя абсолютно отрешенным, словно он попал в настоящий ночной кошмар. Что может быть опаснее, чем чума?

Сиенна не проронила ни слова с того момента, как вышла из лодки и сделала знак Лэнгдону, чтобы он следовал за ней по гравийной дорожке, подальше от доков, воды и скопления людей.

Хотя поток слез Сиенны прекратился, Лэнгдон чувствовал нарастающее напряжение исходящее от неё. Вдалеке он слышал вой сирен, но Сиенна, казалось, не замечала этого. Она безучастно смотрела на землю, по-видимому, находясь под гипнозом ритмичного хруста гравия под её ногами.

Они вошли в небольшой парк, и Сиенна привела его в густую рощу, где они были скрыты от мира. Здесь они сели на скамью, обращенную к воде. Башня Галата сверкала над скромными жилищами, которыми был усыпан склон противоположного берега. Мир выглядел удивительно умиротворенным, ни в какое сравнение в тем, что, надо полагать, сейчас творилось в водохранилище, подумал Лэнгдон. Он подозревал, что к этому момкнту, Сински и группа SRS уже поняли, что они прибыли слишком поздно, чтобы остановить чуму.

Сидя рядом с ним, Сиенна пристальным взглядом окинула море. «У меня мало времени, Роберт,» сказала она. «Власти в конечном счете выяснят, куда я направилась. Но прежде, чем это произойдет, мне нужно, чтобы ты узнал правду… всю правду.»

Лэнгдон молча кивнул.

Сиенна вытерла глаза и пододвинулась к нему, чтобы видеть его лицо. — Бертран Зобрист… — начала она. — Он был моей первой любовью. Он стал моим наставником.

— Мне уже сказали, Сиенна, — ответил Лэнгдон.

Она бросила на него испуганный взгляд, но продолжала говорить, как будто боялась упустить момент.

— Я встретилась с ним в том возрасте, когда была впечатлительной, и его идеи и интеллект очаровали меня. Бертран верил, как и я, что наш вид на грани катастрофы… что нас ожидает страшный конец, который приближается быстрее, чем кто-либо осмелится предположить.

Лэнгдон молчал.

— Все свое детство, — сказала Сиенна, — мне хотелось спасать мир. Но мне лишь говорили: — Ты не можешь спасти мир, так что не жертвуй своим счастьем ради попытки. Она останавливается, ее лицо напряжено, девушка пытается не расплакаться. — А потом я повстречала Бертрана … красивого, замечательного мужчину, который сказал, что мир не только можно спасти … но его спасение — моральный долг каждого. Он познакомил меня с целым кругом единомышленников … людей поразительных способностей и ума … людей, которые действительно могли изменить будущее. Роберт, я впервые в жизни не была одинока.

Лэгдон мягко улыбнулся ей, чувствуя боль в ее словах.

Я пережила несколько ужасных вещей в своей жизни, — продолжила Сиенна все более нетвердым голосом. — Вещей, которые мне не удается оставить в прошлом…

Она прервала его пристальный взгляд и взволнованно провела рукой по своей лысой голове, чтобы собраться с мыслями и снова повернулась к нему.

— И, может быть, единственное, что заставляет меня продолжать идти вперед — это моя вера, что мы способны быть лучше, чем мы есть… способны что-то предпринять, чтобы избежать трагического будущего.

— А Бертран тоже в это верил? — спросил Лэнгдон.

— Целиком и полностью. Бертран безгранично надеялся на человечество. Он был трансгуманистом и верил в то, что мы живем на пороге лучезарной «постчеловеческой» эры … эры настоящих преобразований. Он опередил свое время, его глаза могли видеть то, что другим даже и не снилось. Он понимал поразительные силы технологий и верил в то, что в течении жизни нескольких поколений, наш вид станет совершенно другими млекопитающими … видоизмененными генетически для большего здоровья, ума, силы и даже сострадательности. — Она останавливается. — Вот только одна незадача. Он не думал, что мы протянем достаточно долго как биологический вид, чтобы осознать такую возможность.

— Благодаря перенаселению… — сказал Лэнгдон.

Она кивнула. — Мальтузианское бедствие. Бывало Бертран говорил мне, что чувствует себя Святым Георгием, пытающимся убить хтонического монстра.

Лэнгдон не сообразил о чем речь. — Медузу?