Прайд окаянных феминисток

— Я тогда смотреть не буду, — заторопился Бэтээр. — Мне все равно, вы уж на свое усмотрение… Что привезти надо? Подушки, простыни, полотенца? Посуду какую или еще чего-нибудь? Я же в чужом доме не жил, я не знаю, как положено, так что вы уж сами скажите.

— Да у нас всего полно, девать некуда, — успокоила его Анастасия Сергеевна. — И все новое, еще запакованное даже, ты не сомневайся. Вот мочалку свою вези, наши-то все жесткие, не каждый вытерпит. Ну, да это сестре скажешь, она сообразит, что захватить надо… А мне ты знаешь чего привези? Мне, Тимоша, привези-ка стаканчиков одноразовых, мягоньких таких, тоненьких… Знаешь? Ну вот. И побольше. Мне фиалки рассаживать некуда уже. Привезешь? Тогда ехай скорей, что ж ты медленный какой, беда с вами, одно слово — мужики…

Бэтээр пулей вылетел из дома стариков и помчался к дому яблочной кошки, на бегу посмеиваясь и бормоча:

— И что ж это я медленный такой? Беда с нами, мужиками… Про мочалку бы не забыть… И стаканчики одноразовые… Побольше… И косточку Жульке… И финик Анастасии Сергеевне…

Финик был их с Пулькой гордостью. Четыре года назад они вместе почему-то очень пристрастились к сушеным финикам, каждый день съедали их великое множество, а косточки, естественно, выбрасывали. А одним днем — как отрезало, объелись, наверное. Пулька неохотно пожевала сушеный финик, задумчиво порассматривала худенькую финиковую косточку — и сунула ее в горшок с землей, приготовленный для какого-то очередного редкого цветка, но благополучно забытый в кухне на подоконнике. А косточка проросла! За последние четыре года они посадили еще, наверное, сотни полторы финиковых косточек — и ничего не получалось. Зато на единственный росток они возлагали большие надежды. Настоящая финиковая пальма в собственной квартире — шутка ли! Правда, то, что выросло из косточки, пока даже отдаленно не напоминало пальму, но надежды они не теряли… Сейчас Бэтээру не жалко было даже финиковую пальму Анастасии Сергеевне отдать. Такая славная мухоморша. Пусть у нее тоже праздник будет.

Потому что у него праздник уже наступил. Такое у него было ощущение.

Правда, это ощущение совершенно неожиданно чуть не угробила Пулька.

— Какой отпуск?! — возмутилась она, вместо того, чтобы обрадоваться. — Бэтээр, ты подумай своей головой! Тебе зарабатывать надо, семью кормить, о перспективах думать!

— А я о чем думаю? — обозлился он, оглянулся на заинтересованно слушающих Веру- Надю и погнал Пульку в самую дальнюю комнату. Загнал, закрыл дверь и шепотом закричал: — Сама своей головой подумай! Какую семью мне кормить? Тебя одну? Ты что, не накормленная? А если большую… ну, жену, детей… так это она у меня должна быть, чтобы я ее кормил! А как это у меня семья будет?! Если вы все там — а я здесь один! Ну?!

Пулька вытаращила глаза, открыла рот, покраснела, как вареный рак, и тоже закричала шепотом:

— Братик! Ты молодец! Я даже не ожидала! Обязательно поезжай! Ты же там все свои лучшие стороны сможешь показать, правильно? Конечно, отпуск, а как же! А дядя Вася ничего?.. Он тоже молодец… И финик бабе Насте отвезем, это ты здорово придумал. И кое-что из игрушек для Любочки. И банки… ты пустые банки не выбросил? Банки тоже надо захватить. И кухонный комбайн, а то у тети Наташи даже миксера нет… Бэтээр, но ты ведь телиться будешь сто лет. Ты же будешь молча ходить и придурка из себя изображать. А она сама догадываться должна, да? Ладно, я тебе помогу, ты не беспокойся. Я что-нибудь придумаю…

— Вот только этого не надо, — всерьез испугался он. — Я с тобой говорю как со взрослым человеком, а ты как ребенок… Я же от тебя ничего не скрываю, правильно? И ты за моей спиной, пожалуйста, не затевай ничего. Договорились?

— Да я и не собиралась, — быстро сказала Пулька и сделала губы утиным клювиком. — В этом деле надо осторожно, что ж я, не понимаю, что ли. Я хотела сказать, что ты можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо, — серьезно поблагодарил Бэтээр. — Я на тебя рассчитываю. Ты тоже можешь на меня рассчитывать.

Ощущение праздника вернулось. И вот ведь что странно — он никогда не любил всяких разъездов, переездов, перемен, любых, даже самых мелких, нарушений привычного и налаженного быта. Любая необходимость нарушить ровное течение жизни надолго выбивала его из колеи. Если бы Пулька все время не пинала его, он бы и мебель новую не покупал. Да что там мебель! Он бы, наверное, в одних и тех же штанах ходил, если бы Пулька пару раз в год криками, угрозами и насмешками не загоняла его в магазин мужской одежды. А чаще сама туда заходила и покупала ему то, что считала нужным. А тут — вон чего делается… Суета, беготня, все вверх дном, Пулька третий баул какой-то ерундой набивает, как будто они едут не на окраину города, а на край земли, — а ему все это нравится. Весь этот разгром. И три баула со всякой ерундой нравятся. Можно и четвертый чем-нибудь набить. Мало ли что окажется нужным для жизни на новом месте. Ведь не на один день едут, правильно?..