Прайд окаянных феминисток

— Я же сказала…

Подумаешь, сказала она. Бэтээр не собирался слушать всякие глупости. Он собирался ее поцеловать. Фиктивный брак, ишь ты… Развелось феминисток. Ты к ней со всей душой, как сказал бы Васька, — а она: фиктивный брак! Я тебе покажу фиктивный брак… ты мне полдюжины детей нарожаешь…

— Сколько-сколько? — изумленно спросила яблочная кошка, забыв сопротивляться.

Бэтээр сообразил, что про детей он нечаянно сказал вслух, и торопливо успокоил ее:

— Сколько хочешь. Полдюжины — это я так, от радости. Я всегда все планирую с размахом, привычка у меня такая. А ты как хочешь. Можно штуки три-четыре.

Яблочная кошка злобно зашипела сквозь зубы — совершенно по-кошачьи — и опять стала выкручиваться из его рук. Не хочет три-четыре. Вот ведь глупая.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал он, покрепче сжимая ее руки и затылок. — Можно не больше трех.

И быстро потрогал ее губы языком. Соленые. А щеки? Тоже соленые. И ресницы соленые. И чего она там все время говорит? Надо это дело прекратить. Все равно он сейчас не в состоянии что-то слушать.

Он это дело прекратил, она перестала высказывать свое возмущение, правда, не сразу — сначала он чувствовал, как ее губы шевелятся под его губами, все еще пытаясь что-то сказать, потом она протестующее замычала и опять попыталась отвернуться. Бэтээр оторвался от ее губ, отдышался и засмеялся, когда она тут же начала что-то сердито бормотать. Жаль, что уже так темно, наверняка щеки у нее сейчас полыхают, как маков цвет. И круглые честные глаза сверкают, как у рассерженной кошки. Ай, жалко, что так темно.

— В нашей спальне всегда будет гореть свет, — доверительно сообщил Бэтээр яблочной кошке. — Не очень яркий. Так, ночничок какой-нибудь, чтобы я мог тебя видеть…Не вырывайся. И перестань болтать, мешаешь. Сейчас я тебя опять поцелую.

— Вы что, не слышите, что вам говорят? — возмущенно спросила яблочная кошка.

— Конечно, нет, — бездумно ответил он, опять склоняясь к ее лицу. — Чего там слушать-то… Глупости бабские. Не мешай.

Яблочная кошка опять рванулась из его рук и злобно зашипела, а он опять засмеялся и потрогал ее губы языком. Нет, уже не соленые. Хорошо. Он сделает все, чтобы она больше никогда не плакала.

— Тетя Наташа, — раздался Пулькин голос где-то совсем рядом, буквально в трех шагах. — Вы здесь, тетя Наташа? Бэтээр куда-то пропал. Машина уже давно стоит, а его все нет и нет. Бабушка Настя даже беспокоиться начала.

— Я здесь, — недовольно сказал Бэтээр, выпуская яблочную кошку из рук. — Чего это вдруг обо мне все забеспокоились? Когда сама допоздна шастаешь — так это как так и надо! А как я на минутку задержался — так сразу и забеспокоились все!

— Когда это я до пол двенадцатого шастала? — обиженно откликнулась Пулька и с треском полезла сквозь розовые кусты. — На минутку он задержался! Машина уже больше часа стоит! Откуда мы знаем, где ты и с кем?

— Я с тетей Наташей.

— А-а, тогда ладно, — успокоено буркнула Пулька, вламываясь наконец в свободное пространство, огороженное розовыми зарослями. — Черт, ободралась вся…А что это вы тут делаете?

— Ободралась она! — сердито проворчал Бэтээр. — Дома надо сидеть, чтобы не обдираться, а не по кустам лазать! Обещала помогать, а сама вон чего… Я тетю Наташу уговаривал замуж за меня идти. Уже почти уговорил, а тут ты…

— Правда? — обрадовалась Пулька. — Ой, тогда я пошла. Ты не торопись, братик, мы дверь закрывать не будем, мы Жульке скажем, чтобы тебя дождалась. Пока, да? Спокойной ночи, тетя Наташа! И учтите: Бэтээр хороший. На вашем месте я бы согласилась, не задумываясь.

— Два сапога пара, — пробормотала яблочная кошка и поднялась, подхватывая со стола ружье и привычно вешая его на плечо. — Полина, твой брат шутит, неужели не понятно…Ладно, поздно уже, давно всем спать пора. Спокойной ночи. Полина, не лезь напролом, вот же удобный проход. Не видишь? Иди за мной.

Яблочная кошка стала пробираться по удобному проходу сквозь розовые кусты, Пулька потопала за ней, тревожно приговаривая: «Как это шутит? Ничего он не шутит!», — а Бэтээр пошел за Пулькой, мечтая наконец-то как следует отшлепать ее. Выпороть, как сидорову козу. Солдатским ремнем. А еще лучше — компьютер отобрать. На все лето. Нет, на все лето — это чересчур, он все-таки не садист. На месяц. За месяц она как раз успеет прочувствовать всю меру своей вины, но еще не успеет его возненавидеть за бессердечие и неоправданную жестокость. А ведь помогать обещала! Помощница… Морда бесцеремонная.