Прайд окаянных феминисток

— Я одного Бушковского знаю, — не очень уверенно вспомнил Полинин брат. — В областной администрации какой-то Бушковский сидит, кажется — в кадрах… Или в хозотделе? Не помню. Величина так себе, из средненьких… Но это вряд ли он лезет, ему уже, наверное, семьдесят, если не больше. А, у него же сын есть! Да-да-да… Может быть, может быть… Но ему уже тоже прилично за сорок, какой же он молодой! Так он вообще нигде не сидит, даже в хозотделе. Кажется, папа в бизнес его пытался сунуть, кредитов понабрали, закупили чего-то… Говорят, до сих пор расплатиться не могут. И слух какой-то был, вроде бы в рулетку сынок крупно продулся. Неужели это он на Любочку оскомится?! Семейная пара, подумать только! Он недавно в третий раз женился! Или в четвертый?.. На студентке какой-то, первокурснице, она в конкурсе красоты тогда победила… Слушай, если это тот Бушковский — так это очень хорошо. С такой интересной биографией этот Бушковский Ядвиге на один зуб. Перекусит мимоходом, а он еще будет в ножки кланяться, что не упекла на пожизненное и с конфискацией…

Полинин брат замолчал на полуслове, склонился, почти уткнувшись ей в щеку, и быстро зашептал:

— Наташ, не дергайся, за нами следят… Глянь незаметно: что там за тетка на нас пялится? Тощая, в зеленом вся, только что из дверей вышла… Это не она замша?

Наталья повернула голову, осторожно выглянула из-за его щеки, увидела Римму Владимировну, которая смотрела в их сторону с недоверчивым изумлением, — действительно, пялилась, открыв рот и театрально прижав руки к груди, — и злорадно шепнула:

— Она… Ишь ты, выходит, она мне не поверила… Удивляется, ишь ты! Как будто я замуж выйти не могу! За миллионера!

— Можешь, — шепнул он в ответ и потихоньку засмеялся. — Но я не очень миллионер, ты учти… Только доля в бизнесе, а свободных денег не слишком много бывает. Наташ, мы ее не видим, не слышим, и вообще не знаем… Не брыкайся, пусть убедится.

Полинин брат быстро встал, потянул ее за руки — и вдруг подхватил, закружил, она даже возмутиться не успела! Опять поставил на ноги, но не отпустил, а принялся быстро целовать ее лицо, прямо все лицо обцеловывать, — а она опять возмутиться не успела… Он обхватил ее за плечи одной рукой, поднял со скамейки взятую напрокат сумочку и пошел к стоянке машин, почти силой удерживая Наталью рядом и что-то бормоча у нее над ухом. Наталья постаралась разогнать туман в голове и прислушалась.

— Не смотри в ее сторону, — бормотал Полинин брат. — Смотри на меня. Я похож на миллионера? Внимательно смотри… Часы видишь? А замша часы видит, как ты думаешь? Эх, надо было белые штаны надеть… Ладно, это пустяки… Главное — машина! Как ты думаешь, замша машину видит?

Возле машины он остановился, опять быстро обцеловал все ее лицо, отстранился, вздохнул и распахнул перед ней дверцу джипа вполне миллионерского вида. Стараясь не смотреть на него, а тем более — на торчащую у входа в здание мэрии Римму Владимировну, Наталья молча полезла в машину, кроме страшной неловкости чувствуя еще и стремительно нарастающую тревогу. И вот зачем ему надо было эту демонстрацию устраивать? Она и так жалела, что заявила Римме Владимировне о своем скоропалительном замужестве. И это очень хорошо, если Римма Владимировна не поверила. Мало ли на какие действия ее могло толкнуть Натальино заявление! А если не поверила — то и действий никаких не предпринимала бы, и у них, может быть, было бы какое-то время для маневра. А после этого… такого… после такой демонстрации точно поверит. И если у нее в этом деле личный интерес, то действовать начнет немедленно. Значит, никакого времени ни для какого маневра у них не остается совсем. Им тоже надо действовать немедленно. По всем направлениям.

— Прежде всего надо связаться с Ядвигой Карловной, — сказала Наталья после довольно долгого молчаливого созерцания летящей навстречу полосы асфальта. — Мы сейчас к ней?

— Мы сейчас домой, — весело откликнулся Полинин брат. — Прежде всего тебе голову надо вымыть. Чтобы как раньше было… Пушистая.

Наталья болезненно поморщилась, он заметил и торопливо добавил уже вполне серьезным тоном:

— Наташ, не беспокойся ни о чем. Теперь моя работа начинается. И с Ядвигой, и с мужем ее, и с братом, и с газетчиками, и со всеми, до кого дотянусь… Ты не думай, я потихоньку от тебя ничего делать не буду. Ты каждый шаг контролировать будешь, каждое слово, — это я тебе обещаю… Но только сначала прическу смоешь, ладно?