Прайд окаянных феминисток

— Мяу! — сказал подарок тоненьким голосом.

— Оригинально, — буркнула Ядвига и поставила коробку со своим подарком тоже на пол. — Открывай, Любовь Тимуровна, что ж теперь.

Любовь Тимуровна открыла.

— Мяу! — сказал еще один подарок.

— Ой, — вдруг озаботилась Любочка. — А как же их кормить? Они же маленькие!

Бэтээр вздохнул и пошел в соседнюю комнату за своим подарком. Принес, поставил большую плетеную корзину на пол и виновато покосился на Наташку — подарок Любочке он приготовил без ведома жены.

— Мр-р-р? — сказал его подарок, мягко выпрыгивая из корзины и деловито обнюхивая подарки Васьки и Ядвиги.

— Это кто? — потрясенно спросила Любочка, протягивая руку и осторожно гладя большую трехцветную кошку. — Это Муся, да?

— Да, — подтвердил Бэтээр. — Конечно, Муся, кто же еще… Только она не одна! Вон, гляди, в корзине еще два котенка. Это ее дочки.

— Уже четыре, — поправила его Наташка, наблюдая, как Муся за шкирку перетаскала подарки Васьки и Ядвиги из коробок в свою корзину. — Вы что, сговорились? М-да… Ну ладно, по крайней мере проблема питания подарков решена. Бэтээр, ты был прав — квартиру придется расширять.

Другие подарки были, слава богу, не такие оригинальные — все больше игрушки, книжки, краски и альбомы. Любочка за каждый подарок благодарила, но почти не отводила взгляда от Муськи с ее дочками — двумя родными и двумя приемными. Только один раз оторвалась от созерцания спокойно дрыхнущей кошачьей семьи — когда Васька вручил Вере-Наде по паре сережек, и те их сразу же надели. Васька глянул, закатил глаза и жалобно застонал: Вера-Надя вдели по гвоздику в левое ухо и по колечку — в правое. Гости хохотали. Любочка подергала Ваську за штанину и успокаивающим тоном сказала:

— Дядя Вася, они не нарочно. Это у них само собой так получается. Они даже стукаются одинаково. Вчера в разных комнатах что-то делали, а локти одинаково ободрали. Вера-Надя, покажите дяде Васе!

Вера-Надя с готовностью показали дяде Васе правые локти с одинаковыми ссадинами. Дядя Вася глубоко задумался, а потом решительно потребовал:

— А поменяйтесь серьгами!

Вера-Надя переглянулись, пожали плечами и послушно поменялись серьгами. Теперь у каждой гвоздик был в правом ухе, а колечко — в левом. Бэтээр развлекался вовсю, но Ваське все-таки сочувствовал. Он помнил, как и его самого немыслимая одинаковость Веры-Нади доводила до отчаяния. А потом он научился их различать, чем заслужил искреннее уважение Наташки — она была уверена, что никому, кроме нее, это не под силу. Тем более — мужику. А он научился, вот так-то. Теперь и с закрытыми глазами их различает. С закрытыми еще и легче, чем с открытыми. Потому что Вера любила мыло с запахом зеленого яблока, а Надя — с запахом миндаля. Подсказать, что ли, Ваське? Наверное, все равно не поможет. Васька по запаху и одеколон от ацетона не отличает. Курит как паровоз, конечно, какое там обоняние может быть. Сам Бэтээр бросил курить семь лет назад, когда шестилетняя Пулька потребовала у него сигарету.

— Почему это мне нельзя? — удивилась она, совершенно не обратив внимания на его длинную и аргументированную лекцию о вреде курения. — Тебе, значит, можно, а мне нельзя? Так нечестно.

Пришлось бросить, что ж еще оставалось делать. Личный пример и все такое. А то ведь эта морда упрямая еще до школы курить начала бы. И тетя Варя очень обрадовалась, что он бросил… И Наташка довольна, что он не курит… Спасибо Пульке — если бы не эта ее дикая заявка семь лет назад, он бы, наверное, до сих пор дымил. И Веру-Надю не научился бы различать. И Наташка бы морщилась и отворачивалась от табачного запаха… Пульке вообще за многое спасибо. Это ведь из-за нее он раньше не женился. И это благодаря ей познакомился с Наташкой. Повезло ему с сестрой.

— Ты чего улыбаешься? — Любочка прислонилась к его боку, ухватилась обеими руками за его руку и с ожиданием заглядывала ему в лицо. — Ты про что-нибудь веселое думаешь? Расскажи.

И Бэтээр стал рассказывать Любочке, как ему повезло с сестрой, и с женой, и с дочерью, и с племянницами, и со всеми их родными, друзьями, знакомыми, соседями, собаками, кошками… И рассказывал до тех пор, пока Любочка не уснула, прижавшись к его боку и улыбаясь во сне. Тогда он поднялся с ковра, где они с Любочкой провели весь вечер рядом с кошкиной корзиной, поднял Любочку и отнес в ее комнату, раздел и уложил в кроватку, и посидел немножко рядом, и успокаивающе помахал рукой заглянувшей в дверь Наташке, и дождался Веру-Надю, и тогда уже пошел к гостям допраздновать Любочкин день рождения. Черт, наверное, долго еще сидеть будут. Завтра воскресенье, на работу никому идти не надо. Как бы их всех разогнать? Надо что-нибудь придумать такое хитрое, чтобы и подействовало, и Наташка не заметила.