Будешь моей мамой

— Какие шкафы? — изумился Игорь. — Куда кроватку поставить?

— В дальней комнате. Ольге не понравилась детская. И комната для няни не понравилась — далеко от Аньки. Ольга с Анной в дальней комнате будут жить.

— Это ты так решила? — У Игоря были свои планы на дальнюю комнату, но если мать что решила, то о своих планах он может забыть.

— Это Ольга выбрала. — Инга Максимовна с вызовом глянула на Игоря. — Я ее выбор одобряю. Во-первых, они должны быть рядом. И ванная там отдельная, девочкам удобно будет. И кладовка большая — все барахло убрать можно, а то вечно у Анны игрушки по всему полу валяются. И вообще дальняя комната — самая тихая во всей хате. У тебя контраргvменты есть?

— Нет. — Игорь с интересом наблюдал за матерью. — Какие там контраргументы… Хотя я не совсем понимаю, зачем горячку пороть. Все равно мы через две недели в Семино поедем.

— Ну, две недели тоже надо по-человечески пожить. — Инга Максимовна насупилась и поджала губы. — Знаешь, я вообще не понимаю твоей привычки — жить как в гостинице. Все абы как, никакого уюта, мебель черт знает как стоит… И вообще, неужели ты не понимаешь? Если Ольге будет здесь хорошо, и Анне хорошо будет.

— Ладно, ладно. — Игорь перегнулся через стол и вкрадчиво взял мать за руку. — Чего ты развоевалась? Я ни капельки не против. Если ты мне откровенно ответишь на один вопрос.

— Ну? — Инга Максимовна насторожилась. Игорь сильнее сжал руку матери, подмигнул и довольно ехидно спросил:

— Что, ма, обалдела от новой няни-то?

Мать помолчала, покусала губы и наконец ответила:

— Знаешь, сына, что мне кажется? Мне кажется, нам что-то уж очень крупно повезло. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы.

— Поживем — увидим, — как можно равнодушнее ответил Игорь, с испугом ощущая, как где-то в районе солнечного сплетения у него что-то дрогнуло, потеплело и стало расти, заполнять его всего молодой весенней радостью. Немотивированные эмоции, как сказала бы его бывшая жена. Смех без причины. А, бог с ней.

— Ма, я еще спросить хотел, — улыбаясь, начал Игорь. — Ты сто долларов нищенке отдала бы?

— Это ты о чем? — Инга Максимовна насторожилась и высвободила руку из его пальцев. — Причем тут сто долларов? Во-первых, я его почти год носила. Да и новый он сотню баксов не стоил. Наверное. А потом, я так поправилась, что и мал он мне. А у Марьи девка на весну вообще раздетая осталась. И фасон такой мне уже не по годам… Да и вообще, что ты ко мне прицепился? Интересно, кто тебе донес, что я плащ отдала? И почему ты решил, что Марья — нищенка? Сам-то давно за десятку сортиры на чужих дачах сколачивал? И не мужицкое это дело — интересоваться, откуда берутся и куда деваются бабские тряпки…

Игорь сидел, откинувшись на спинку жесткого кухонного диванчика, закрыв глаза и улыбаясь, и с наслаждением погружался в волны немотивированной радости.

— Ма, — произнес он, не открывая глаз. — Я тебя люблю.

— Еще бы, — по инерции сердито ответила Инга Максимовна. — Куда ж тебе деваться, конечно, любишь. Еще бы, родную-то мать.

Глава 8

В Галкиной малине Ольга рисовала следующий портрет. Новой заказчицей оказалась молоденькая продавщица, у которой Ольга позавчера купила туфли. Увидев ее, Ольга даже не удивилась. Она уже привыкла к невероятным случайностям и даже стала принимать их как должное. Как закон природы, например. Понимаешь ты его или нет — не важно. Он просто есть. И нечего удивляться и вычислять, как такое получается. Надо просто радоваться, что пока этот закон природы на твоей стороне.

Продавщица по имени Дарья оказалась на редкость послушной и понятливой. Она согласилась смыть боевую раскраску, и ее умытое личико обрадовало Ольгу мягкими, чуть размытыми чертами, теплым тоном гладкой кожи, а особенно выражением ореховых глаз. Дарья смотрела на нее открытым, заинтересованным, доброжелательным взглядом, в котором читались неуверенность и надежда. Дарья призналась, что никто никогда не говорил ей, что она красивая, а ей ужасно хочется быть красивой. Или хотя бы хорошенькой.

Портрет продавщицы давался легко. Ольга с удовольствием всматривалась в милое лицо девушки, с удовольствием растирала крошащиеся мелки пальцами по тисненой бумаге и с удовольствием предвкушала реакцию Дарьи. На портрете Дарья получилась именно какая есть — маленькая фея с умными глазами и нежными, почти детскими, губами, готовыми в любой момент раскрыться в улыбке по малейшему поводу.