Будешь моей мамой

— Очки утонули, — сообщила Ольга дрожащим голосом. — Как я теперь без очков? При таком солнце… — И совершенно неожиданно для себя разревелась — громко, неудержимо, с чувством огромного, оглушающего облегчения.

Игорь Дмитриевич развернул ее лицом к себе, обнял, уткнулся ей носом в макушку и серьезно сказал:

— Очки мы тебе новые купим. Целый вагон. Топи их по сто штук каждый день. Только сначала мы тебя плавать научим, ладно?

Глава 21

К вечеру у Ольги поднялась температура. Она страшно удивилась и даже немного испугалась: вдруг зараза какая-нибудь, а она с Чижиком целый день была… Долго рассматривала в зеркале собственное горло, но ничего особенного не высмотрела — горло как горло, никаких признаков воспаления. И вообще никаких признаков никакой заразы. Она совсем не чувствовала себя больной. Она вообще никогда не болеет. А что температура так с каждым может случиться после купания в холодной воде, да еще и с полной выкладкой.

— Ничего не знаю, — безапелляционно заявила Катерина Петровна. — Болеешь не болеешь — твое личное дело. А раз температура — ложись и лежи. Сейчас дам тебе таблеточку. К утру как новая будешь.

— Не буду я таблетки глотать, — возроптала Ольга. — Я никогда таблетки не пью… И что за манера у людей такая: чуть что — сразу таблетку суют… Не буду я таблетку!

— Будешь, будешь. — Катерина Петровна вытряхнула из темного пузырька пару мелких желтеньких таблеток и зловеще добавила: — А то Анну к тебе не пущу.

— Наверное, Чижику ко мне так и так нельзя. — Ольга послушно проглотила лекарство, а потом уже поинтересовалась: — Что это я съела?

— Валерьянку. Все болезни от нервов… — Катерина Петровна подтолкнула Ольгу к дивану. — Давай ложись. Вон как шатает тебя… Совсем на ногах не держишься.

Ольге казалось, что она вполне уверенно держится на ногах, только вот трясет ее почему-то и очень плакать хочется.

Катерина Петровна вышла, плотно прикрыв дверь, а Ольга, не раздеваясь, хлопнулась на диван поверх покрывала и тут же заревела. Реветь было ужасно стыдно. Но еще стыдней вспоминать, как она спасала Чижика. Вот, правда, утонула бы, и Чижик без нее осталась бы… И Игорь Дмитриевич нашел бы Чижику другую няню. А другая няня называла бы Чижика Анной Игоревной, заставляла бы носить очки, разрешала бы есть колбасу, а может быть, даже и против операции не возражала бы. Ольга аж задохнулась от ненависти к этой дуре, к этой гипотетической другой няне, и от страха заплакала еще сильнее, сунув голову под подушку, чтобы за дверью никто не услышал ее рыданий.

Кажется, она все-таки уснула, потому что вдруг почувствовала, что в комнате не одна, но не слышала, чтобы кто-нибудь входил. Чижик, наверное. Никого другого Катерина Петровна к ней не пустила бы.

Ольга повертела под подушкой головой, вытирая о простыню мокрое лицо, и вынырнула на свет божий. В кресле рядом с диваном сидел Игорь Дмитриевич и смотрел на нее. Очень печально смотрел, как показалось Ольге.

— Ты опять плакала. Почему ты плакала? У тебя болит что-нибудь?

— Ничего не болит, — сипло отозвалась Ольга и закашлялась. — И я не плакала. Я никогда не плачу.

— Да, я знаю. — Игорь Дмитриевич вздохнул. — Ты никогда не плачешь и никогда не болеешь.

— Никогда, — подтвердила Ольга хмуро. — Во всяком случае, раньше никогда не болела. Что ногу ломала — это ведь не считается, это с каждым может случиться. А сейчас это просто недоразумение. Ерунда какая-то, не понимаю, с чего Катерине Петровне вздумалось меня от людей изолировать.

Игорь Дмитриевич опять вздохнул, поднялся и пересел к ней на диван. Ольга сжалась, невольно отодвинулась, и на его лице мелькнуло какое-то странное выражение — не то обида, не то неудовольствие, не то печаль.

— Только не говори, что ты меня боишься. — Игорь Дмитриевич наклонился ниже, положил ладонь ей на лоб и близко заглянул в глаза. — Как мы уже выяснили, ты вообще ничего не боишься — ни ноги ломать, ни в воду прыгать… Даже если не умеешь плавать. Даже если в воде такие страшные зубастые звери, как бедная старушка Дафна…

Ольга вспомнила свой позор с несостоявшимся спасением утопающих и даже зажмурилась от стыда.

— Перестань. — Он осторожно погладил ее влажную щеку, висок, волосы, а потом он вдруг слегка дернул ее за ухо. — Перестань, Оленька… Ну что ты как маленькая… буквально. Знаешь, что я думаю?