Апостолы судьбы

— Хижина старого русского, — извиняющимся голосом сказал Константин Николаевич. — Места мало, а поводов для аварийных ситуаций много.

— Вот это и прекрасно, — воодушевленно заявила Дина. — Старый домик настоящего интеллигента. А с аварийными ситуациями мы справимся. Вы теперь от нас не избавитесь. Вы нам понравились.

— А уж как он понравился мне! — улыбнулась Катя. — Я сразу поняла, что именно здесь вернусь к себе. Что касается моего отдыха, так мне именно вас и не хватало. Ты не поверишь, полчаса назад я затеяла печь оладьи. Знаешь, такие толстые, пышные, которые тебе есть нельзя.

— Какая прелесть. Я от них оторваться не могу, — призналась Дина. — Меня можно оттащить, только привязав к трактору.

— Вот и хорошо, — сказал Константин Николаевич. — Трактора у нас нет, а хороший чай, клубнику и варенье мы привезли. Праздник получается.

Вскоре все сидели как дружное семейство за большим круглым столом, покрытым кремовой кружевной скатертью. Катя посмотрела на двух собак, которые устроились каждая на своем стуле и ели оладьи со сметаной, порезанные на кусочки, из тарелок от старинного сервиза.

— Дина, — вспомнила она, — ты говорила, что хочешь найти бомжа, который Чарлика спас. Не нашла?

— Как всегда, вся надежда на Сережу и на то, что у него для меня найдется свободная минута.

— Он найдет. А я, знаешь, кого все время вспоминаю? Девушку одну. Обычную, с короткими волосами, в пушистом полушубке. Когда я бродила раздетая, без денег, документов и даже адреса своего не помнила, эта девушка ко мне подошла. Помощь предложила. Она вышла из одного дома, я помню его, и ее ждал в машине мужчина. Я отказалась, потому что даже не знала, что мне нужно. Но меня это очень тронуло. Понимаешь, на улице было полно народу, и только она одна поняла, что мне плохо. Мужчина ее назвал Дашей. Я бы очень хотела ее увидеть.

— Вот девушку в полушубке, пожалуй, тяжелее найти, чем бомжа, которые, по определению Сережи, публичнее и консервативнее, чем депутаты Госдумы. Девушки иногда выходят из домов и никогда в них больше не возвращаются.

— Я понимаю. Но, мне кажется, мы однажды просто встретимся, и я ее узнаю. Мне везет на хороших людей.

Дина и Константин Николаевич посмотрели на Катю задумчиво и внимательно. В их взглядах была чуть заметна доля сомнения.

После обеда Топик уснул на диване, а вся остальная компания пошла дышать свежим воздухом.

— Я нашла вашу Оболенскую, — тихо сказала Дина, когда Катя ушла немного вперед.

— Серьезно? И как она?

— Странно. Немыслимо. Она — самая востребованная в светских кругах колдунья.

— Черт знает что! — пробормотал профессор и вдруг воскликнул: — Ой! Я забыл дома трость!

— Нет! — звонко рассмеялась Катя. — Оглянитесь.

Они оглянулись и увидели Чарли с тростью в зубах, пес приветливо смотрел на профессора шоколадными глазами.

— Спасибо, — Константин Николаевич взял трость и серьезно сказал псу: — Ты по-собачьи дьявольски красив.

Катя поежилась.

— Я замерзла. Вы погуляйте, а я в дом пойду, камин растоплю. Можно, Константин Николаевич?

— Катюша! Зачем вы спрашиваете? Вы же здесь хозяйка.

Он посмотрел ей вслед с бесконечной нежностью и повернулся к Дине:

— Ну, и как она колдует, эта Оболенская?

— Неплохо. Я бы даже сказала, хорошо. Она — сталкер.

Катя вбежала в дом, разожгла в камине дрова, втянула носом их свежий пряный запах и от избытка беспричинного счастья громко вздохнула. И тут услышала рядом такой же вздох, словно эхо. Она повернула голову и встретилась взглядом с Чарли. Катя тихонько засмеялась, прижалась лицом к лохматой голове с холодным носом и прошептала:

— Мы с тобой бродяжки. Бродяжки-дворняжки. Я люблю тебя. Ты по-собачьи дьявольски красив.

* * *

Бесплодный разговор, измучивший всех его участников, длился больше часа. Ирина велела отменить прием и назначить клиентам другое время. Сергей и Слава чувствовали себя уже не идиотами, а использованными футлярами от идиотов. Их знание законов, методов ведения следствия, способы допросов — все это вдруг оказалось танцами не под ту музыку. Ирина ничего не отрицала. Она сама показала фотографию Галины Ивановой, объяснила, в чем состояло ее вмешательство.

— Ее муж был мерзавцем. Он истязал и насиловал ребенка несколько лет. Девочка жаловалась матери. Но та от ужаса и страха перед общественным мнением подавила в себе те центры мозга, которые помогли бы ей оценить ситуацию. Я их просто оживила.