Огненный трон

Мои впечатления от пустыни? Спасибо за вопрос. Отвечаю: нестерпимо жарко и везде песок.

Ну почему пустыни такие громадные? Вот были бы они шириной до полумили. Вполне достаточно, чтобы составить представление о том, что такое сухая и бесплодная пустыня. А потом они сменялись бы более приятным ландшафтом. Например, лугами и речкой. И город не помешал бы. С нормальными улицами, магазинами и местами, где можно поесть, не рискуя отравиться.

Конечно, мечтать не запретишь. А в реальности пустыня тянулась во все стороны и уходила к горизонту. Представляю, как бы Сет сейчас хохотал, видя наш мини-караван, бредущий среди барханов. Если пустыни – его родной дом, то с благоустройством дома у Сета дела обстоят из рук вон скверно.

Мне досталась верблюдица. Я назвала ее Катриной. Настоящее ходячее недоразумение. Она могла обслюнявить что угодно. Пурпурные прядки в моих волосах представлялись Катрине экзотическим фруктом, и она норовила добраться до моей головы. Верблюду, на котором ехал Уолт, я дала имя Гинденбург. Он был величиной с дирижабль и вмещал в себя изрядное количество газа. Вот только этот газ не помогал ему взлететь.

Мы ехали рядом. Уолт всматривался в горизонт и о чем-то сосредоточенно думал. В Александрию он примчался, не колеблясь. Как я и предполагала, наши амулеты шен были связаны. Немного сосредоточившись, я послала ему сообщение и попросила о помощи. Чуть больше усилий понадобилось мне, чтобы протащить его через Дуат. Очень удобная магия. Лучше всяких шабти.

Не скажу, чтобы в пустыне Уолт чувствовал себя уютно. Он сразу умолк. Одет он был, как обычный американский подросток, собравшийся за город: черная линялая майка, широкие слаксы и кроссовки. Но, присмотревшись, вы бы увидели, что Уолт вез с собой приличный магический арсенал. На шее у него болтался целый зоопарк амулетов в виде животных. На каждой руке поблескивало по три кольца. Вокруг талии он повязал не то веревку, не то тесьму. Эту деталь его туалета я видела впервые и решила, что и она обладает магическими свойствами. За спиной Уолта висел рюкзак. Представляю, сколько всего он туда понапихал! Но даже при такой солидной экипировке Уолт сильно нервничал.

– Приятная погода, – сказала я, чтобы хоть как-то возобновить разговор.

Уолт наморщил лоб и замотал головой, будто я его разбудила.

– Ты что-то сказала? Прости, я тут… думал.

– Знаешь, иногда разговор очень помогает. Ну вот… словом… если бы у меня была какая-нибудь серьезная проблема, угрожающая жизни… про которую я могла бы сказать только Жас… если бы Бес знал, что будет дальше, но молчал… и если бы я согласилась отправиться с хорошей подругой в путешествие по пустыне, когда несколько часов нет других занятий, кроме разговоров… думаю, мне бы обязательно захотелось ей рассказать о том, что меня мучает.

– Гипотетически я могу это представить, – сказал Уолт.

– И если бы эта девочка одна не знала, что со мною, а ее бы это серьезно волновало… наверное, она бы очень обиделась на мою скрытность. И она бы гипотетически задушила тебя… то есть меня. Гипотетически.

Уолт слегка улыбнулся. Не могу сказать, чтобы от его взгляда я таяла… это все-таки не Анубис… но мне нравилось его лицо. Он совсем не был похож на моего отца, но в нем ощущалась та же сила и неуклюжее обаяние. Что-то такое, от чего становится легче и чувствуешь себя чуточку увереннее.

– Мне трудно об этом говорить, – признался Уолт. – Я вовсе не хотел ничего от тебя скрывать.

– К счастью, еще не поздно рассказать.

Наши верблюды тащились вперед. Катрина пыталась не то поцеловать Гинденбурга, не то плюнуть в него, а он в ответ пукал. Отвратительный звуковой фон для беседы.

Я молчала и ждала. Не скажет – больше приставать не буду. Но Уолт все-таки заговорил:

– Я думаю, это как-то связано с кровью фараонов. В семье Кейн соединились две линии правителей – Нармера и Рамзеса Великого.

– Мне так говорили. И Сейди Великая тоже имеет к этому отношение.

Уолт молчал. Наверное, мысленно вообразил меня правительницей. Сама понимаю: зрелище довольно пугающее.

– Моя линия, – сказал он наконец и снова умолк. – Скажи, ты много знаешь об Эхнатоне?

– Почти ничего не знаю. Слышала, он был фараоном. Вроде даже египетским.

Уолт засмеялся. Уже лучше. Если я не дам ему соскользнуть в серьезность, есть вероятность, что он мне все-таки расскажет.

– Ладно, уже неплохо, – сказал он. – Так вот: Эхнатон был знаменит тем, что решил избавиться от всех старых богов и поклоняться лишь Атону. То есть солнцу.