Прощайте, колибри, хочу к воробьям!

– Поехали ко мне? – шепнул он ей. – Или к тебе?

– Лучше к тебе, у меня мама.

– До утра сможешь остаться?

– Конечно!

– Вот и славно!

Костя проснулся от того, что на грудь ему навалилось что-то тяжелое. Он открыл глаза. На груди у него сидел Пафнутий.

– Ты чего? – шепнул Костя.

Кот смотрел на него своими зелеными глазищами, и взгляд этот ничего доброго не предвещал. Такого еще не бывало.

– Э, брат, ты чего? – Он протянул руку, чтобы погладить кота, но тот больно укусил его за палец. – Совсем спятил?

Но тут Костя заметил, что Алёны нет рядом. Он вскочил, натянул трусы и выбежал в гостиную. Алёна спала на диване, укрывшись пледом. На часах было около пяти. Девушка выглядела прелестно. Он поправил на ней съехавший плед. Захотелось поцеловать ее. Он наклонился, но тут на диван вскочил Пафнутий и злобно ощерился на хозяина. Вот это да!

Алёна открыла глаза.

– Ой, – испуганно воскликнула она, – уйди, зверюга! Костя, он у тебя ненормальный. Выгнал меня из постели… Ой, убери его, я боюсь!

Костя взял на руки кота, но тот изо всех сил отпихнул его, спрыгнул на пол и важно удалился, возмущенно мяукая.

– Ну и кот! Бешеный какой-то… А вернее, просто невоспитанный!

– Такого воспитаешь! Он сам кого хочешь воспитает! – засмеялся Костя. – А как это он тебя из постели прогнал?

– Очень просто! Я спала, он вскочил на кровать между нами и начал меня выпихивать. А когда я попыталась его отогнать, стал рычать и щериться, как пантера. Он так тебя ко всем твоим дамам ревнует? – Девушка кокетливо потянулась, на ней ничего не было, и выглядела она при этом весьма соблазнительно. Костя поднял ее с дивана.

– Пойдем, я запру дверь, он больше не явится, – жарко прошептал он ей на ухо. Войдя в спальню, он огляделся, не видно ли где Пафнутия, и тут его взору представилась поистине поразительная картина – на одной подушке красовалась кошачья кучка, а на другой мокрое пятно.

И запах стоял соответствующий.

– Ни фига себе! – ахнул Костя.

– Фу, гадость какая! – воскликнула Алёна и, схватив свои вещи, бросилась в ванную.

За шесть лет, которые Пафнутий прожил у Кости, ничего подобного никогда не случалось.

А ведь это он охраняет Женину территорию, как может, протестует против другой женщины, и надо еще сказать ему спасибо, что не испакостил ее шмотки и не изодрал в клочья саму Алёну, а просто дал понять, что здесь ей не место. Подушки придется выбросить. И учесть на будущее – дам сюда не водить! Надо заметить, что в глубине души Костя даже гордился своим любимцем. Это же ума палата!

Алёна вышла из ванной полностью одетая, на ее хорошеньком личике читалась неподдельная обида.

– Вызови мне такси!

– Как угодно даме! Алён, ты что, на кота обиделась?

– Знаешь, животные ведут себя так, как им позволяют хозяева. Если бы ты сразу ткнул его мордой в эту пакость, вмазал бы ему как следует…

– Я вызвал такси! И я ужасно не люблю, когда меня учат, как мне обращаться с моим котом! – вдруг взбесился Костя.

– Ну, если твой кот управляет твоей личной жизнью, это уж чересчур…

– Извини, но…

– И знаешь, ты больше не звони мне. Я думала, ты мужик, а ты пляшешь под дудку паршивого кота! И не провожай меня!

– Черный «ситроен», 052, – сухо бросил Костя.

Алёна громко хлопнула дверью. И вся любовь!

И тут же откуда-то возник Пафнутий и стал тереться о ноги хозяина, словно прося прощения или благодаря за избавление от противной тетки. Костя взял его на руки, поцеловал в нос, нос был горячий.

– Кот, ты не заболел? – встревожился Костя. – Или это на нервной почве? А знаешь, ты оказался прав, она нам совершенно не подходит. У нее неважно с чувством юмора… И с любовью к животным тоже. Она совсем не понимает вашего брата…

Пафнутий громко замурлыкал. Мир был восстановлен.

Жизнь так закрутила меня, что и вздохнуть было некогда. Мы с Фархадом мотались по гастролям, но очень много времени проводили в Нью-Йорке. Репетиции «Отелло» шли полным ходом. Андрей отлично репетировал и помимо этого брал еще уроки итальянского, на чём настоял Фархад, так как произношение Андрея оставляло желать много лучшего и обоих это нервировало.

– Ты пойми, – внушал ему Фархад, – нельзя, чтобы итальянцы не понимали тебя, это нонсенс! Ты потом еще мне спасибо скажешь!

– Фархад, я и так тебе по гроб жизни благодарен!

– Дело не в благодарности, а в совершенстве, которого ты можешь, а следовательно, обязан добиться. Ты из тех редких ныне певцов, которые поют не ноты, а музыку, за что и ценю…