Чернобыльская молитва. Хроника будущего

Что разглядывать зло? Оно, конечно, волнует… Грех – это тоже не физика… Необходимо признать несуществующее. Сказано в Библии: «Для посвящённого – иначе, для остальных притча». Взять птицу… Или другое живое… Нам их понять невозможно, потому как они живут для себя, а не для других. Так-то… Вокруг все текущее, одним словом сказать…

Все живое – на четырех ногах, смотрит в землю и к земле тянется. Один человек на земле стоит, а руками и головой к небу поднимается. К молитве… К Богу… Старушка в церкви молится: «Все нам по грехам нашим». Но ни учёный, ни инженер и ни военный в том не признаются. Они думают: «Мне не в чем каяться. Почему я должен каяться?» Так-то…

Молюсь я просто… Читаю про себя… Господи, возвах меня! Услыши! Только во зле человек изощрён. Но как он прост и доступен в нехитрых словах любви. Слово даже у философов приблизительно по отношению к той мысли, которую они прочувствовали. Слово абсолютно соответствует тому, что в душе, только в молитве, в молитвенной мысли. Я физически это ощущаю. Господи, возвах меня! Услыши!

И человек тоже…

Я боюсь человека. И всегда хочу его встретить. Хорошего человека. Так-то… Тут или бандиты живут, прячутся, или такой человек, как я. Мученик.

Какая фамилия? Паспорта у меня нету. Забрала милиция… Била: «Чего шляешься?» – «Я не шляюсь – я каюсь». Ещё крепче били. Били по голове… Так что напишите: раб божий Николай…

Уже – свободный человек…"

Солдатский хор

Артём Бахтияров, рядовой, Олег Леонтьевич Воробей, ликвидатор, Василий Иосифович Гусинович, водитель-разведчик, Геннадий Викторович Деменев, милиционер, Виталий Борисович Карбалевич, ликвидатор, Валентин Комков, водитель, рядовой, Эдуард Борисович Коротков, вертолётчик, Игорь Литвин, ликвидатор, Иван Александрович Лукашук, рядовой, Александр Иванович Михалевич, дозиметрист, Олег Леонидович Павлов, майор, вертолётчик, Анатолий Борисович Рыбак, командир взвода охраны, Виктор Санько, рядовой, Григорий Николаевич Хворост, ликвидатор, Александр Васильевич Шинкевич, милиционер, Владимир Петрович Швед, капитан, Александр Михайлович Ясинский, милиционер.

"Наш полк подняли по тревоге…. Долго ехали. Ничего конкретного никто не говорил. Только в Москве на Белорусском вокзале объявили, куда нас везут. Один парень, кажется, из Ленинграда, запротестовал: «Я хочу жить». Ему пригрозили трибуналом. Командир так и сказал перед строем: «В тюрьму или под расстрел пойдёшь». У меня были другие чувства. Все наоборот. Хотелось чего-то героического. Испытать свой характер. Может быть, детский порыв? Но таких, как я, оказалось больше, у нас служили ребята со всего Советского Союза. Русские, украинцы, казаки, армяне… Было тревожно и почему-то весело.

Ну, привезли нас… Привезли на саму станцию. Дали белый халат и белую шапочку. Марлевую повязку. Чистили территорию. День выгребали, скоблили внизу, день – наверху, на крыше реактора. Всюду с лопатой. Тех, кто поднимался наверх, «аистами» звали. Роботы не выдерживали, техника сходила с ума. А мы работали. Случалось – кровь из ушей шла, из носа. Першило в горле. Резало в глазах. Постоянно слышался монотонный звук в ушах. Хотелось пить, но аппетита не было. Физзарядка запрещалась, чтобы радиацией зря не дышать. А ездили на работу в кузовах открытых машин.

Но хорошо работали. И очень этим гордились…"

"Мы въехали… Стоял знак «Запретная зона». Я не был на войне, но ощущение чего-то знакомого… Откуда-то из памяти… Откуда? Что-то связанное со смертью…

На дорогах встречали одичавших собак, котов. Иногда они вели себя странно, не узнавали людей, бежали от нас. Я не понимал, что с ними, пока нам не приказали их отстреливать… Дома опечатаны, колхозная техника брошена… Интересно посмотреть. Никого нет, только мы, милиция, патрулируем. Заходишь в дом – фотографии висят, а людей нет. Документы валяются: комсомольские билеты, удостоверения, похвальные грамоты… В одном доме взяли телевизор на время, напрокат, но чтобы кто-то что-то брал домой, я не замечал. Во-первых, было ощущение, что люди вот-вот вернутся… Во-вторых, это… что-то связанное со смертью…

Ездили к блоку, к самому реактору. Фотографироваться… Хотелось дома похвастаться… Страх был и в то же время интерес непреодолимый: что же это такое? Я, например, отказался, у меня жена молодая, не рискнул, а ребята выпивали по двести граммов и ехали… Так… (Помолчав). Вернулись живые – значит все нормально.