Журавль в небе

Вот тебе и раз! Она, оказывается, даже свадьбу Надежды проспала, а ведь на всех предыдущих четырех была бессменной подружкой невесты. Ну, ничего, на следующей опять будет…

— Шустрая ты какая, — с уважением сказала Тамара, невольно улыбаясь. — Поздравляю, Надюш. А куда идти-то?

— Записывай адрес. — Надежда пошелестела какими-то бумажками и закричала так, что Тамара даже вздрогнула: — Витька! Ты куда адрес дел? Вот здесь листочек лежал, рядом с вазой! Я опять забыла — у нас дом сорок семь или семьдесят четыре?.. Том, а хочешь — он за тобой заедет. И еще у меня просьба — найди Леночку, я до нее никак не дозвонюсь, а вы там все-таки рядом… И приходите обе без мужиков, с мужиками и так перебор получается, Витька всех своих друзей собирает, а они почти все холостые! Представляешь? Так что Леночку ты обязательно найди, может, мы ее наконец пристроим.

— Да она сейчас у меня, — сказала Тамара. — Передаю трубку, приглашай ее сама.

Пока Ленка болтала по телефону, Тамара пошла советоваться со своей семьей, что можно подарить Надежде на новоселье. Хотя та и предупреждала, что ничего не надо, но с пустыми руками на новоселье идти как-то неудобно…

Вся ее семья с самого утра лепила торт «Наполеон». Тамара не понимала, как можно делать один торт в течение нескольких часов, тем более что коржи для него она сама еще вчера напекла, но в процесс не вмешивалась и сейчас с некоторым сомнением смотрела на результат коллективного труда: торт почему-то получился разлапистый, слишком высокий и немножко будто падающий, как Пизанская башня. Архитекторы этой башни тоже смотрели на нее с некоторым сомнением.

— Тортик можно подарить, — великодушно предложила Наташка. — Тетя Надя твоя тортики обож-ж-жает… Хотя вообще-то я тоже обожаю.

— И я, — откликнулась Анна, возившаяся у мойки с посудой.

— И я, — сказал Николай, облизывая испачканные кремом пальцы.

— И я обожаю. — В кухню заглянула Ленка. — Торт — это святое, торт мы дарить не будем. Ставьте чайник, я сейчас за лимоном сбегаю.

Ленка умчалась за лимоном к себе домой: с четвертого этажа вниз, потом через два дома — дом, потом на восьмой этаж, потом весь путь в обратном порядке, хотя на углу в двух шагах стояла овощная палатка. Николай стал возиться с чаем, смешивая по щепотке из разных пачек, девочки принялись наводить порядок в кухне, а Тамара пошла к себе — прикинуть, что бы такое можно надеть завтра на Надюшкино новоселье. Жаль, свадьбу ее она проспала… Пятое замужество! И никаких трагедий по поводу четырех разводов. Старший сын вырос у бабушки с дедушкой, Надиных родителей, младший живет в семье своего отца, третьего мужа Надежды… Надежда видится с детьми не слишком часто — и, кажется, нисколько не страдает от этого. И кажется, в ее лексиконе вообще отсутствует слово «семья». И при этом она вполне счастлива. Кажется, что счастлива.

Может такое быть? Тамара не верила, что такое быть может. Она бы не смогла жить вдалеке от своей семьи. Не зная в каждую минуту, где они и что с ними. Без их голосов, без их глаз, без их радостей, неприятностей, капризов, претензий, без их ссор на тему «чья очередь стирать», без разбросанных по всей квартире газет, носков и видеокассет, без звона посуды в кухне, без запаха сложносочиненного чая, без коллективного творения ее семьи — кособокой Пизанской башни под названием «Наполеон». Она все это любит.

А Надюшка любит каждого нового мужа, любит горячо, искренне, весело, но почему-то совсем недолго. Чужую радость она готова разделить, но не терпит чужих неприятностей, капризов, претензий и разбросанных носков. Любовь кончается — и ей уже неинтересно, что будет дальше с ее бывшим мужем. Бывший — он и есть бывший. Что было — то прошло. Очень независимая женщина. Не зависимая ни от чего.

Когда-то Тамара прочла, что крах семьи, развод и расставание многими женщинами переживаются даже тяжелее, чем смерть близких. В это она сразу поверила. Смерть близких все-таки можно пережить. А как пережить собственную смерть? Потому что конец твоей семьи — это конец тебя.

Об этом они немножко поговорили с Ленкой по дороге к Наде на новоселье, но у Ленки всей семьи-то было старенькая болезненная и не очень ласковая мама да младшая сестра, тоже незамужняя. Ленка их, конечно, любила, помогала всем, чем могла, но не собиралась посвящать им всю свою жизнь… Да что там — жизнь посвящать! Она даже виделась с матерью и сестрой не слишком часто, даже звонила им не каждый день и уж, конечно, не меняла свои планы, например на отпуск, из-за их болезней или капризов. Ленка тоже была независимая.