Журавль в небе

— Черт-те что развели… Мало того, что дороги не чистят, так еще и прямо у дверей мусору полно.

Сережа удивленно глянул на нее, неопределенно хмыкнул, и она вдруг поняла, что сейчас наверняка выглядит странно. Она всегда выглядела в высшей степени странно, когда очень злилась: лицо бледнело до неживой бумажной белизны, зрачки сужались до булавочной головки, глаза меняли цвет, короткие волосы вставали дыбом, как у рассерженной кошки, а главное — пропадала мимика. Не лицо, а каменная маска. Однажды в таком состоянии она увидела себя в зеркале — и не узнала.

— Вам нехорошо?

Сережа шагнул к ней, отпустил входную дверь, та хлопнула, Тамара вздрогнула и пришла в себя. Ну что она, в самом деле? Анна выздоровела, все хорошо, и ей нет никакого дела до мусора у дверей.

— Все в порядке, — виновато сказала она, старательно улыбаясь все еще каменным лицом. — Спасибо, Сережа, теперь я сама. Если хочешь, в машине подожди, можешь съездить куда-нибудь. Мы тут, наверное, еще с часок прокантуемся. Собраться, одеться, то, се… Документы еще оформлять. Подарочки всем раздать.

— Не, я не уеду. — Сережа смотрел на нее все еще настороженно. — Я лучше подожду. Вы особо не торопитесь, вы делайте, как там надо. Я подожду.

Она и не собиралась торопиться. Она надеялась, что, выйдя с Анной из больницы, она не увидит на крыльце ни Евгения, ни Николая. Ну, Николай — понятно, он отец, он об Анне заботится. А этот-то что приперся? Один раз она его о чем-то попросила, один-единственный раз, и не для себя, а для своего ребенка! А он просто забыл. Замотался, твою мать. Заработался, твою мать. Труженик ты наш, твою мать.

Но в суете сборов, оформления документов, разговоров с врачами и раздачи борзых щенков Тамара не только перестала злиться, но и думать забыла, что на крыльце у входа кто-то там стоял. Она даже не поняла сначала, почему Анна, выйдя из здания на белый свет, вертит головой, будто высматривает кого-то. Подумала, что Анна, как и все после тяжелой болезни, просто заново обвыкается в этом мире.

— Пойдем, пойдем, — поторопила она тревожно, по опыту зная, что после долгого лежания и голова на свежем воздухе может закружиться, — нагуляемся еще, надышимся, насмотримся… А сейчас домой. Ага, вон и Сережа бежит, давай-ка свой багаж, сейчас он все погрузит.

— А папа где? — неуверенно спросила Анна, все так же вертя головой. — И дядя Женя… Он тоже приходил. Ушли, что ли?

— Наверное, — небрежно откликнулась Тамара. — Тебя же довольно долго выписывали. Папа нас дома ждет. А дядя Женя на работе, ему ждать некогда, он человек занятой.

И про себя добавила: «Твою мать». И тут же начала злиться на Николая — хоть она и не хотела при выходе опять увидеть его на крыльце, но то, что он ушел, оказалось очень обидно. Это что ж, выходит, родную дочь из больницы за-брать ему не так важно, как поговорить с чужим человеком? Ведь наверняка они сейчас где-нибудь вдвоем обсуждают серьезные мужские дела: у кого какая новая машина, новая жена, новая секретарша…

Тамара с Сережей таскали в машину бесконечные пакеты: книги, одежду, посуду, — барахла было много, гораздо больше, чем она сегодня притащила, но оставлять в больнице ничего нельзя, даже пустую банку, это плохая примета, а Анна стояла возле машины и все вертела головой.

— Вон папа идет, — вдруг сказала она и закричала, и замахала руками, и засмеялась радостно, будто они сто лет не виделись. — Пап! Мы здесь! Иди скорей! Где ты ходишь? Мы ждем-ждем, а тебя нет и нет!

— Я Евгения Петровича немного проводил, ему уже на работу пора. — Николай подошел, подхватил последний пакет, сунул его на заднее сиденье — даже не догадался снег с пакета стряхнуть, — помог Анне забраться и сам полез в машину, устраиваясь рядом с дочерью.

Тамара раздраженно глянула — она сама хотела сесть рядом с Анной, но ничего не сказала, захлопнула заднюю дверцу и полезла на место рядом с водителем. И всю дорогу до дома молчала, ревниво прислушиваясь к тому, о чем там говорят муж и дочь. Ни о чем особенном они не говорили — так, о пустяках всяких, о погоде да о природе. О новой квартире и об Анькином женихе, который только вчера дозвонился, а завтра уже приедет. О Наташке, которая наверняка сегодня опять сбежала из школы и уже ждет их дома. О дяде Жене Анна ни разу не вспомнила.

Наташка и правда уже была дома, ждала их, хозяйничала вовсю: накрывала на стол, кипятила чайник, какой-то салат невиданный соорудила — «безумно полезный после операции, специально для печени», расстелила постель в комнате, которую специально приготовили для Анны, чем и рассмешила, и чуть не до слез растрогала сестру.