76  

–?Ира, где он? Что случилось? Он убил себя?

–?Наверное. Мне сообщили, тебе не дозвонились. Я ездила опознавать… Мне сообщили, потому что я оказалась последней, кто звонил ему… Он был уже мертв. Прими мои соболезнования, – она достала блокнот, вырвала листочек, написала телефон. – По этому номеру все скажут.

Катя взяла бумажку и села на ступеньку.

–?Лучше бы он убил меня. Мне все равно с этим кошмаром жить невозможно.

–?Может быть, – сухо сказала Ирина. – Иди, тебе помогут.

–?Нет! – закричала Катя. – Мне не помогут! Ира, Олега арестовали. Он сказал, что убил Милу. Ты представляешь? Зачем он это сказал? Я не поняла.

–?Зачем? Ты считаешь, что он соврал? Он мог так сказать только по двум причинам. Или это правда, или убила ты, – Ирина заглянула в Катины обезумевшие глаза и заключила: – Значит, правда. Сочувствую тебе и в этом. Вот так, в один день, пропали два таких мужика. Из-за одной пигалицы. Ты уж прости. Ты не виновата, что оказалась роковой женщиной. И глаза бы мои тебя не видели. По мне – ты не стоишь мизинца ни одного из них. Ну вот, сказала – и чуть полегчало.

–?Конечно, я их не стою, господи. – Катя вцепилась в прутья перил так, что пальцы побелели. Но она все равно валилась со ступенек, не могла удержаться. Ирина легко ее подняла, донесла до квартиры, передала в руки Сергея.

–?Врача ей вызовите. Вроде бы сердце прихватило.

Она как-то опять оказалась в своей машине, потом обнаружила себя в квартире… Не раздеваясь, с порога, бросилась в спальню, схватила иконку, прижала к губам.

–?Господи, – забормотала она, – прими душу Игоря, спаси Олега. Верни мне Алексея. Я не могу больше одна.

Глава 8

Слава поставил три стула на равном расстоянии друг от друга и посмотрел на Сергея.

–?Не, ну, цирк, ей-богу.

Они вошли – Олег, Николай и Лидия. Слава показал, где им сесть.

–?Знаете, не в моих правилах групповые допросы, но вот мой товарищ, который многое сделал в расследовании, прямо скажем, ваших семейных преступлений, – он считает, что и разговор должен быть семейный. Как-то так. Давай, дирижируй, Сережа.

Сергей удобно устроился на Славином столе и посмотрел на присутствующих.

–?Я полагаю, нам вместе следует разбираться в том, что известно не всем. Стало быть, пока откладываем на потом то, что практически ясно. Олег Калинин сделал признание в умышленном прерывании жизни своей жены Людмилы. Николай Соколов признался в убийстве жены Юлии под давлением неопровержимых доказательств. Его мать Лидия Соколова призналась в соучастии. Не расследованным остается эпизод с покушением на жизнь Станислава Калинина. Вероятно, виновных в этом здесь нет, но, возможно, вместе мы проясним какие-то детали. Нам не удалось найти лиц, которые хотели бы смерти именно Стаса. Но нам не удалось также доказать, что бутылка с водой, в которую был добавлен яд, предназначалась именно сыну, а не отцу. Эту воду мог выпить любой из них. Вот здесь мне чудится какой-то ответ… Любой из них. Честно говоря, до признания Олега Калинина я и смерть Людмилы вписывал в одну версию истребления семьи. Кому это было выгодно? У вас большие сбережения, Олег Витальевич?

–?Вы ж проверили, наверно. Тысяч сто рублей на книжке держу на всякий пожарный. Живем на зарплату.

–?Квартира одна, мы это тоже проверили, дачи нет.

–?Была, моих родителей. Пришлось продать, когда Мила заболела.

–?А что вам, Олег Витальевич, известно о родителях Людмилы?

–?Мать ее умерла молодой, сразу после того, как мы поженились. Немного вместе прожили. Рак. Отец… Я долго ничего о нем не знал. Потом Мила рассказала, что отец ее учился в Москве, познакомился с матерью, уехал к себе во Францию… В общем, Мила была уже большой девочкой, когда он узнал о ее существовании. Он ее вызывал пару раз, иногда присылал деньги, звонил ей… Ее мать с ним не хотела говорить. У него была другая семья. Но Миле мать не мешала. Вот и все.

–?Когда Людмила заболела, ее отец, Эжен Терр как-то проявлялся?

–?Да. Он позвонил, когда стало ясно, что… ей совсем плохо. Я резко с ним говорил, ничего личного, просто был в ужасном состоянии. Мне профессор описал это… эту медленную, мучительную смерть при хорошем, постоянном лечении. Мила была рядом, говорить уже не могла, мы ждали, когда освободится для нее место в стационаре. Отец ее спросил, что нужно: деньги, лекарства. Я сказал, что все есть, и, кажется, бросил трубку. Он позвонил через час… Я сначала вообще ничего не понял. Он плохо говорит по-русски, а тут… Он страшно плакал. Я не знал, что сказать. Еле разобрал: он говорил, что не может приехать, потому что сам очень болен, уже не ходит… Вот и весь разговор. Он больше не звонил.

  76  
×
×