Исповедь на краю

Между тем в доме жили. По вечерам со стороны холмов и лесочка был заметен свет в окнах, днем у маленькой калитки в высоком покосившемся заборе останавливались машины, выходили люди с пакетами. Иногда они заходили с пустыми руками, а выходили с большим свертком. Размером с ребенка. Потому что в доме жили дети. Совсем маленькие – без единого молочного зуба, чуть побольше – умеющие ползать, топать и есть ложкой, и большие – уже знающие свое имя и фамилию.

Темно-зеленый «Рено» остановился в тени сосны. Молодая женщина скользнула в калитку, прижимая к себе конверт с младенцем, и набрала код на двери. Блеснул глазок видеокамеры, дверь открылась. Женщина вошла в прихожую, напоминающую приемный покой больницы, протянула ребенка старухе в черном платье и белой косынке.

– Маша, семь месяцев, запиши за мной. Налей-ка спиртику полстакана. Ну что ты вылупилась, кошелка старая? Я сказала – быстро.

* * *

– Ты была в доме ребенка? – спросил Сергей, с наслаждением вытягивая ноги по всей длине кухни.

– Да. Поговорила с Валентиной Петровной обо всех работницах, которые дежурили в ту ночь.

– И что говорит тебе твой собачий нюх?

– Он говорит, что может ошибаться. Ну, есть там такая Катя, медсестра. Ездила летом в Испанию по туристической путевке. К зиме купила норковую шубу. Правда, из кусочков. В Греции такие сто долларов стоят. Но она, пожалуй, самая богатая в доме ребенка. И, главное, самая некоммуникабельная. О ней никто ничего не знает.

– Мужчина у нее есть?

– Никто не видел. Несколько раз приезжала на работу на машине. Говорит, брата.

– Ладно. Проверим. Напиши на бумажке ее данные.

– Ты знаешь, чем больше я об этом думаю, тем более невероятным мне кажется, чтобы кто-то из работников мог помогать похитителю.

– А мне уже все кажется вероятным. Может, конечно, у меня крыша едет, но иногда появляется ощущение, что эти преступления как-то связаны: убийство Марины и похищение Вани.

– Да уж! Действительно, заработался. Наверное, нельзя сразу за два дела браться.

– Нет, я серьезно. Посмотри, за похищением какой-то доктор маячит, медсестра эта… А в убийстве – скальпель фигурирует…

– Какой еще скальпель?

– Я что, не говорил тебе? Били ножом. Но голову отрезали скальпелем.

– Господи боже мой! Ничего себе – забыл сказать!

Сергей медленно встал, приблизился к Дине, убрал пушистую прядь с ее лба, провел обеими ладонями по лицу.

– Я скучаю по тебе. Смотрю и скучаю. И казню себя за то, что втянул тебя в эти дела. Ты красавица. Это твоя профессия, призвание, образ жизни.

– Да ладно. Забыл, как я тебя втягивала в свои дела? Разве нам было плохо?

– Я никогда не был счастливее, чем тогда.

* * *

Около двенадцати дня во двор въехал черный «БМВ», остановился у подъезда. Водитель агентства «Голд стар» вышел, закурил, посмотрел на часы. Через полчаса посигналил. Через сорок минут подозвал девочку, играющую во дворе.

– Слушай, ты из этого дома? Знаешь Наташу Борисову, модель?

– Кого? Ой! Да! Наташку из сто тридцать третьей? Она приехала из Америки.

– Не знаю, откуда она приехала, но я ее уже почти час жду. Сбегай, позови, будь другом.

Девочка весело влетела в подъезд, нажала кнопку лифта и вдруг услышала шепот, доносившийся с лестницы. Она повела любопытным носиком, на цыпочках подошла к перилам и заглянула между прутьями. На лестнице, бессильно прислонившись к стене, стояла Наташа Борисова в расстегнутом меховом жакете. Ее обнимал под жакетом Андрей, сын дворничихи. Он как безумный покрывал поцелуями лицо девушки, шею, одежду, опустился на колени и стал целовать сапоги. Потом уткнулся в Наташины колени и задрожал.

«Наверное, заболел», – подумала девочка. Она хотела позвать Наташу, но Андрей… Он же такой противный, дерется.

– Натулечка, – бормотал Андрей. – Девочка моя золотая. Пойдем куда-нибудь. Я так люблю тебя. Я хочу тебя, как зверь.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала Наташа. – Я все время думаю о тебе. Но меня ждут. Там машина стоит у подъезда. Я должна ехать.

– Ах, ну да! – как-то неприятно рассмеялся Андрей. Как будто ему совсем не смешно было. – Ты ж у нас супермодель. Тебя ждут настоящие мужчины. А тут я пристал, как мудак последний.

Андрей рванулся, вылетел из подъезда, едва не сбив девочку, но даже не заметил ее. А Наташа осталась стоять, беспомощно опустив руки. Девочка потянула ее за рукав и сочувственно сказала:

– Там за тобой приехали. Дяденька сердится.