Исповедь на краю

– А вы никого из учеников школы не заподозрили в этом преступлении?

– Нет… Извините, это неправда. В первое время я каждого сложного подростка подозревала. Наблюдала за ними, будто тайный агент какой-то. Самой себе противна была. Сейчас я уверена в том, что нет, никто не мог такое сделать. Хотя у нас есть и выпивающие, и хулиганящие. Но человеческий стержень в тех детях есть. Разумеется, я могу ошибаться. Но мы теперь уже не узнаем. Это ведь далеко не первый случай, когда убивают ребенка, а убийцу не находят. Не стараются найти. Ученик из бедной семьи – это не депутат и не олигарх.

– Да. Очень известный криминалист произнес недавно именно эти слова. Он рассказал мне вчера об ужасном случае, вы, наверное, слышали. Девочку пяти лет убили две младшеклассницы.

– Да, конечно. Что-то невероятное. Но там было много свидетелей. Те убийцы еще плохо соображают: повели ребенка на глазах у всех. Может, они не собирались ее убивать. Увлеклись. Существует детская жестокость, даже жестокость младенцев.

– Там дело было в сережках и часах. Алчность. Зависть.

– Да. Это, конечно, бич. Детям вбивают в голову, что это не пороки, а достоинства. А результат, естественно, непредсказуем.

– Как вы думаете, теоретически из таких малолетних убийц могут вырасти нормальные люди?

– И теоретически, и практически – могут. Но это забота не одной семьи и не одной школы, а всего общества. Есть масса методик по перевоспитанию малолетних преступников. В принципе можно вызвать у них отвращение к насилию, протест, способность к состраданию, восприятию чужой боли. Требуется пустячок. Чтобы большинство взрослых, которых эти дети встретят в жизни, придерживались таких же принципов. Там, где торжествует закон, где за преступлением неизбежно следует наказание, всякого рода извращенцы знают, что они отвергаются обществом. Детей воспитывают в ненависти и презрении к убийцам и насильникам. Очень часто оступившиеся дети в процессе перевоспитания приходят к необходимости искупить свою вину. В Америке именно сложные, проблемные ребята часто становятся полицейскими. А у нас в школе как-то два старшеклассника избили двух шестиклассников. Было разбирательство. От родителей им влетело. В школе учителя все, как нужно, сделали. Помню, подростки сидят у меня в кабинете, и я говорю: «Верю, что вы раскаиваетесь, но видеть вас пока не могу. Не могу смотреть в глаза людям, способным издеваться над слабыми». И один заплакал. Прошло время, и вдруг я заметила, что они стали героями. Их те же малыши признали авторитетами. «Крутыми». Нашла их бандитская слава.

– Но не могли они Сашу убить?..

– Нет, я сама просила следователей этих ребят специально проверить. Если не виноваты, нельзя им жизнь подозрением коверкать.

– А вы не дадите мне телефон родителей Саши Петрова? Если они не захотят разговаривать, я не буду настаивать.

– Я дам, конечно, телефон мамы. Отца, к сожалению, уже нет. Он ненамного пережил сына. Умер от инфаркта в тридцать восемь лет.

– Спасибо большое. До свидания.

– Не за что. Заходите еще. Может, сборник свой покажете.

Дина возвращалась домой, уверенная в том, что еще одна версия оказалась ложной. Александр Васильевич, конечно, гениальный эксперт, но он человек с очень нежной, ранимой душой. Он ранен тем, что преступления, совершаемые отморозками, множатся, что они безнаказанны и, быть может, запрограммированы временем… Из дома Дина сразу позвонила Масленникову, рассказала обо всем, что узнала в школе. Потом набрала номер Лилии Ивановны Петровой – матери убитого мальчика. Телефон не отвечал.

Дина положила трубку и всплеснула руками. Что же она натворила! Так увлеклась разговором, что не заметила, как испортила снимок девочки, найденный у Степана. Она пририсовала ей длинные ресницы, красной пастой закрасила губы. Посмотрела внимательно, подошла с раскрашенной фотографией к окну и ахнула уже по другому поводу. Затем быстро подошла к полке в прихожей, достала шкатулку с нитками-иголками хозяйки и разыскала на дне маленький кусочек мела. Дина вновь села за стол, положив перед собой снимок, и дорисовала девочке длинные белые волосы. Разве это не Сандра?

* * *

Вадим, как и обещал, позвонил Люсе в назначенное время и сказал, что ждет ее во дворе на машине друга, чтобы отвезти в больницу за сыном. Та быстро накрасилась смелыми мазками и побежала, не чуя ног от радости. Они поехали не сразу. Сначала выпили за встречу. Затем останавливались еще несколько раз, чтобы выпить за успех предприятия, за сотрудничество, за здоровье ребенка и за те бешеные бабки, которые за него заплатят. Когда подъехали к больнице, уже смеркалось.