Длиннее века, короче дня

Маша плакала. Она просто тонула в слезах. Сергею казалось, что и его затопит.

– Конечно, дура. Я просто не могу поверить, что этот кошмар кончился, этот ад с детским домом, мои жуткие сны, мой панический страх, как бы за Аней пришли… Сережа, я так вас люблю. Я так благодарна…

– Кого нас? – деловито осведомился Сергей. – Меня, Гордина, Головешку?

– Мне сейчас кажется, что даже ее. Вас с Витей, разумеется.

– Ему это будет интересно узнать не от меня. Впрочем, я забыл. Он просил, чтобы я тебе не рассказывал о его, скажем так, помощи сиротам. По крайней мере, одной сироте.

– Он такой глупый, – смеялась Маша, вытирая лицо обеими руками. – Как это – не рассказывать мне. Скажи ему, что он просто обязан все мне рассказывать… Господи, я какую-то чушь несу. Это от счастья.

– Продолжай. Не ограничивай себя хотя бы в чуши. Это вас роднит. Мне тоже твой Виктор кажется…

– Не вздумай его обижать! Я…

– Только не признавайся мне в любви к нему. Это неприлично. Да не так-то он прост. Нашел тропинку к сердцу женщины. Главное – такую оригинальную тропинку.

– Кончай дурить. Ну, что, может, позовем его и отметим успех?

– Я бы не спешил. Маленькая деталь. С убийствами мы со Славой совсем не разобрались. А прослушка у твоей Ленки меня вообще в тупик поставила. Она тут при чем? Она вообще, мягко говоря, сильно оригинальная сама по себе.

– Меня тоже очень беспокоит то, что ее кто-то прослушивает. Она – слабое звено.

– Может, слушают из-за того, что ты к ней ходишь? Это интерес к твоим злополучным квартирам?

– Но если меня прослушивают, зачем дублировать? Да и не говорю я с ней ни о чем серьезном. Вчера, правда, среди ночи проснулась, вспомнила, что не спросила Ленку: восстановила ли она документы на квартиру? Позвонила ей. Она говорит, быстро восстановила, ей Аля помогла. У ее мужа знакомые всякие в нужных местах. Ничего, что я с ней это по телефону обсуждала?

– Да ничего. Тот, кто ее прослушивает, узнал об этом раньше тебя, наверное. Она же как-то договаривалась с подругой, с этими ее знакомыми. Ну, и пусть знают, что она не одна. И с квартирой все в порядке…

– Я тоже так подумала.

– Да, совсем забыл. Я ведь еще одно твое поручение выполнил. Собрал информацию на поселковую мегеру Ольгу Рябинову из опекунского совета.

– Ну, что? Вторая Головешко?

– Возможно, посложнее. Ничего вообще на нее не нарыл. Живет в двушке с родителями, злоупотребила служебным положением один раз – ребенка больного усыновила. После чего ее бросил муж. Алиментов он не платит. Все живут на ее зарплату.

– Как ты это объясняешь? То, что у такой мегеры, которая от матери ребенка в приют хочет забрать, все так, как ты говоришь? Может, она садистка? Маньячка?

– Да все может быть. Не удивлюсь ничему.

– Сережа, ты можешь Диму вызвать, чтобы он с Аней остался? Я хочу поехать к этой Рябиновой и в глаза ей посмотреть. Понимаешь, мне сейчас так хорошо, что я хочу что-то сделать для Стасика и Али. Если ты немного протрезвел, поехали вместе, а? Раз так сегодня все пошло… Только я поведу.

– Попал я с клиенткой, – обреченно произнес Сергей в пространство. – Ни сна, ни досуга, ни личной жизни. Причем не пошел еще по свету с сумой лишь благодаря некоторой подпитке со стороны вышеупомянутого Гордина.

– Сережа! Ты так страшно его грабишь?

– Да ни боже мой. Все согласно прейскуранту. Он приходит, я спрашиваю: «Скока вешать?» Стока и беру. Звоню Димке. И поехали колоть Рябинову. Куда деваться.

Глава 27

Молодая, довольно хмурая женщина долго слушала Машин монолог, не поднимая взгляда от бумаг. Потом посмотрела на нее, на Сергея и произнесла:

– Вы вообще кто? И чем занимаетесь? Вы так развлекаетесь или просто парочка буйных сумасшедших?

– Ничего себе, – опешила Маша. – Ольга Владиславовна, мы – близкие друзья той самой Алевтины Марковой, у которой вы хотите отобрать ребенка. И вообще-то оба профессиональные юристы.

– Подожди, Маша, мы, видимо, неправильно поставили вопрос, – вмешался Сергей. – Мы не уточнили: вы собираетесь забрать в приют Стасика Маркова? Если да, то по какому праву?

– Это она вам сказала? Как близким друзьям? – Рябинова отшвырнула в сторону какую-то папку. – Она уже оформила Стасика в приют! Может, даже и отвезла. Я два дня к ним не ходила. В последний раз она на меня собаку натравила.

– Я не верю, – прошептала Маша. – Это невозможно. Да и кто ей такое позволит?

– А кто ей запретит? Они – родители, хотят – в приют отдадут, хотят – с кашей съедят. Достала какую-то бумагу, что у них нет средств содержать больного ребенка, написала отказ, договорилась с приютом при местной церкви, насколько мне известно, за разовый взнос… Что там дальше с детьми происходит, нам неведомо. Отделены от государства, как вам известно. У мужа этой Алевтины все дружки в органах: с кем в армии служил, с кем пожары тушил. Мне и моему тоже больному ребенку уже не раз угрожали. Если вы от них приехали с новой угрозой, то скажу сразу: я все равно буду писать в прокуратуру.