Под Куполом

В тот самый момент, когда сурка разрезало на две части, его судьбу повторило пугало, которое стояло на тыквенном поле Эдди Чалмерса, недалеко от Претти-Вэли-роуд. Пугало стояло точно на административной границе между Миллом и Ти-Эр-90. Двойственность его положения всегда забавляла Эдди, и он прозвал своего распугивателя птиц Пугалом без определенного места жительства, или попросту мистером Бомжом. Половина мистера Бомжа упала в Милл, вторая — в Ти-Эр, как называли местные эту территорию.

Несколькими секундами позже вороны, стая которых направлялась к тыквам Эдди (ворон мистер Бомж совершенно не пугал), ударились обо что-то такое, чего раньше там не было. Большинство сломали шеи и черными комками попадали на Претти-Вэли-роуд и на поля по обе ее стороны. Собственно, птицы везде, внутри Купола и снаружи, бились об него и падали мертвыми; их тела стали одним из способов определения местоположения этой новой преграды.

Боб Ру копал картофель возле Год-Крик-роуд. Он возвращался домой на ленч (в тех местах его обычно называют обедом), сидя на стареньком тракторе «дир» и слушая новехонький айпод, подарок жены на его, как выяснилось, последний день рождения. Дом Боба находился в какой-то полумиле от поля, где он копал картофель, но, к несчастью для него, поле было в Моттоне, а дом — в Честерс-Милле. Трактор врезался в барьер на скорости пятнадцать миль в час. Боб в это время слушал песню Джеймса Бланта «Ты прекрасна». За руль он, можно сказать, и не держался, видел, что дорога пустынна до самого его дома. Поэтому, когда трактор резко остановился, наткнувшись на преграду, картофелекопалка, которую он тащил за собой, подпрыгнула, а потом грохнулась вниз. Боб перелетел через двигательный отсек трактора и врезался в Купол. Айпод взорвался в широком нагрудном кармане его комбинезона, но Боб этого уже не почувствовал. Он сломал шею и раздробил череп о ничто, с которым столкнулся, и вскоре умер на земле около одного из высоких колес его трактора, которое продолжало вращаться. Сами знаете, ничто не работает так долго, как «дир».

3

Моттон-роуд на самом деле границу Моттона нигде не пересекала, целиком и полностью находилась в пределах Честерс-Милла. Рядом с ней построили новый жилой район, который где-то с 1975 года начали называть Истчестером. Принадлежали эти дома в основном тридцати- и сорокалетним, которые по будням мотались в Льюистон-Обурн, где получали хорошие деньги, занимая беловоротничковые должности. Все эти дома стояли в Милле, но у многих дворы захватывали и часть территории Моттона. В частности, вышесказанное относилось и к участку Джека и Майры Эванс, проживавших по адресу 379, Моттон-роуд. Майра разбила за домом огород, и хотя уже собрала практически весь урожай, на грядке еще остались несколько увесистых кабачков «голубой хаббард», которые лежали за парой сгнивших тыкв. Майра тянулась к одному из кабачков в тот самый момент, когда опустился Купол, и, хотя колени ее оставались в Честерс-Милле, кабачок лежал уже в Моттоне, примерно в футе от административной границы.

Она не закричала, потому что боли не почувствовала — во всяком случае, сначала. Кисть срезало очень уж резко и чисто.

Джек Эванс на кухне сбивал яйца для полуденного омлета. Играла «Эл-си-ди саундсистем» — трек «Североамериканская пена», — и Джек подпевал. Когда услышал тихий голос, произнесший его имя у него за спиной, в первое мгновение и не понял, что это голос жены, с которой он прожил четырнадцать лет. Но, обернувшись, увидел, что звала действительно Майра. Она стояла, переступив порог кухни и прижимая правую руку к телу. На полу за ней тянулся земляной след, чего раньше никогда не бывало. Обувь, в которой она работала в огороде, Майра обязательно оставляла на крыльце. Ее левая рука в грязной садовой перчатке зажимала правую руку, и что-то красное текло сквозь грязные пальцы. Сначала ему показалось, что это клюквенный сок, но только на секунду: Джек понял, что это кровь. Выронил стеклянную миску, которую держал в руках. Она разбилась об пол.

Майра вновь произнесла его имя, тем же тихим, дрожащим, детским голоском.

— Что случилось? Майра, что с тобой?

— У меня беда. — Она показала правую руку. Только грязная садовая перчатка, такая же, как на левой руке, отсутствовала. Как и правая кисть. Рука заканчивалась фонтанирующим обрубком. Она чуть улыбнулась и выдохнула: — Ох! — Затем ее глаза закатились. Промежность джинсов, в которых она работала в саду, потемнела от полившейся мочи. Колени подогнулись, она упала. Кровь продолжала хлестать из обрубка — по срезу студенты могли изучать анатомию, — смешиваясь на полу с яичной массой, которую Джек сбивал в миске.